— Этих можем.
Лианна сжала Джона так крепко, что он пискнул. Старая Нэн рассказывала про оборотней не меньше страшных сказок, чем про великанов.
— Хотя вряд ли, — прибавил Тормунд, — их и так немного, и живут они все наособицу. А что ты так всполошилась? Нормальные они, есть похуже, есть получше — как все люди. Я против оборотней ничего не имею. С одной как-то в набег ходил — ее зверем был горный козел, и сама она лазила по отвесным скалам, как козочка…
— В войне за мыс Дракона Старки сражались с оборотнями и Детьми Леса, — Лианне вспомнились уроки мейстера Валиса. — «Когда последний оплот Короля-Варга пал, его сыновья были преданы мечу вместе с его животными и древовидцами, а дочери стали наградой завоевателей».
— Дочери, говоришь, стали наградой? — хмыкнул Тормунд. — Ну, тогда и среди вас есть оборотни, это как пить дать.
— Это было много тысяч лет назад, — внезапный приступ паники у Лианны уже прошел. Кого бы они ни встретили, она с этим справится, пусть пока и не знает, как. А сейчас у нее уже слипались глаза, и голова клонилась на грудь. Тормунд это заметил:
— Ты спи, давай, лучше. Завтра нам самим придется побыть горными козлами. Прямо с рассвета…
И сам быстро последовал собственному совету. Последним, что услышала Лианна, засыпая, был его размеренный храп.
2.
Когда Тормунд ее растолкал, и они вылезли из своего укрытия, темное небо над головой все еще было усыпано звездами. Лишь на востоке оно чуть побледнело и подсветилось розовым. По верху Стены уже кое-где искрил голубым лед, у подножия он был покрыт слоями земли и грязи и в предутреннем сумраке казался почти черным. Лошадей пришлось оставить привязанными в ночном укрытии. «Лучше пусть до них доберутся волки, чем вороны, — сказал Тормунд, — иначе на той стороне нас будут ждать тепленькими. Воронам-то не приходится лазать по веревке. Жаль, нет времени и рук, чтобы забить коней и освежевать. Столько мяса пропадет…»
— Как мы будем взбираться? — спросила Лианна, когда они подошли совсем близко. Уже было видно, что поверхность Стены не гладкая — от стыков огромных блоков змеились трещины, а ручейки талой воды промыли во льду желобки иной раз до нескольких футов в обхвате.
— Взбираться буду я, — Тормунд уже потрошил свой мешок, вытаскивая свернутую кольцом веревку с навязанными петлями, башмаки с костяными шипами на подошвах, каменный молоток и связку роговых колышков. — Привяжу наверху веревку и сброшу тебе. Сможешь по ней залезть?
Лианна раньше никогда не лазила выше, чем на деревья в богороще, но все равно уверенно кивнула. Она сможет, должна, раз другого пути нет. Оставшись внизу, она наблюдала, как одичалый карабкался по каменистому склону, из которого вырастала Стена. Добравшись до почти вертикальной ледяной поверхности, он остановился и стал вырубать опору для рук. Потом всем телом прижался к Стене и плавно подтянулся. Шипы на башмаках впивались в лед, давая опору ногам. Там, где вовсе было не за что зацепиться, Тормунд пускал в дело молоток и колья. Потом он добрался до гребня между двумя промоинами, оседлал его и пополз быстрее. Когда солнце поднялось выше и блеск льда начал резать глаза, Лианна присела на камень, чтобы покормить Джона. Но время от времени она вскидывала голову к маленькой темной фигурке, едва заметной в кристальном сиянии.
День уже перевалил за полдень, когда вниз спустилась примитивно связанная веревочная лестница. Лианна туго привязала Джона к себе и вставила ногу в первую петлю. Даже так лезть вверх было нелегко. Веревка опасно раскачивалась, а от Стены шел лютый холод, от которого болели пальцы. Два раза нога Лианны выскальзывала из петли, и ей приходилось подтягиваться на руках. На ладонях появились ссадины, оставлявшие на веревке красноватые пятна. Вниз она боялась смотреть и в какой-то момент утратила представление о том, сколько проползла, и сколько еще осталось. Она висела в холодной белизне, не видя ни земли, ни неба, переводила дыхание, давая короткий отдых ноющим мышцам, когда почувствовала, что узел шарфа, которым был примотан к ней сын, начал ослабевать. Вскрикнув в ужасе, она крепко обхватила Джона, второй рукой продолжая цепляться за веревку, но двигаться дальше было немыслимо. Она крикнула громче, потом еще раз, а потом просто висела, прижимая к себе сына и стараясь не думать о том, что одичалый мог бросить их и уйти, и тогда они будут висеть здесь, пока руки ее не разожмутся от холода и усталости. Прошла, наверное, вечность, когда она услышала стук ледоруба.
— Эй, девочка, ты что застряла? — Тормунд держался за вбитый в лед чуть выше ее головы колышек. Несколько веревочных колец обвивали его пояс. — Давай, поднажми. Осталось всего ничего. Мы не можем торчать наверху до вечера. Вороньи замки отсюда далеко, но и тут, бывает, патрули случаются.