Аня — тоже вакуум.
Серёжа погружается в сеть и разбирает её запутанные хитросплетения. Клубки данных выстраиваются в ровные строчки. Серёжа фильтрует всё, что находит, и разносит по архивам собственного опыта, разводит коды на нужные и временные, превосходит сам себя. За стёклами очков его глаза совсем тусклые. В краткие мгновения, проводимые на улице, он чувствует головокружение и неистовое желание отгородиться — но нельзя. У него остаётся сестра. Он должен держаться. Ради неё. Это всё, из-за чего он до сих пор жив.
Аня наблюдает за ним — пока больше ничего не делает. Она смотрит на его худую спину в растянутой футболке, когда брат сидит за компьютером, перебирая ряды чисел и букв, хмурясь, пробуя заново. Она смотрит на него, а потом думает: серый. Он совершенно серый. Он похож на тень осеннего дня, когда на улице сухо, нет ни дождя, ни ветра — только зыбкий ломкий воздух, пустой и стеклянный, в нём лишь пыль оседает. Серость кромешная и потерянная. Брат выжигает из себя краски постоянной заботой о единственном, что ещё считает важным.
Если бы людей можно было описать красками, если бы людей можно было разложить на оттенки, на гамму, на палитру, на чистый спектр — она бы назвала брата серым. Аня смотрит на него, свернувшись, и ей впервые становится холодно. И впервые за долгое время в ней просыпается робкая, растерянная мысль: «Но ведь люди такими не должны быть».
Тогда ей кажется, что серый в основе его смешивается с чем-то неярко-оранжевым, тускло-апельсиновым, но она моргает, наваждение рушится, и Аня отворачивается.
Для неё цвета давно уже не существуют.
========== » 5 ==========
В какой-то момент она думает, что это уже чересчур. Мысль вырывает её из очередного кошмара, и она не успевает и вскрикнуть, когда видит над собой знакомый потолок и светлые стены своей спальни. Думает, что мебель здесь слишком простая. Может, стоит украсить. Вздрагивает и приходит в себя.
Серёжа с утра ушёл, а она бродит по квартире, словно очнувшаяся после комы неприкаянная душа. Смотрит. Она не замечала, что здесь так удобно расположены помещения. У дверей ручки чуть поскрипывают. Зеркало в прихожей не чищено. Окна грязные. В холодильнике какая-то еда, но брат не учился готовить, там совсем простое. Аня мотает головой, как будто у неё в ушах вода. Тело звенит, она дрожит, но идёт обратно к себе, одевается, берёт впервые ключи от квартиры, запирает за собой дверь и шагает в ближайший магазин. Закупается продуктами, возвращается. Тянется за кухонным ножом и берёт его растерянно: а что она делать-то собралась?
Она впервые смотрит на календарь и ужасается. Она столько времени провела в полной отстранённости, замкнувшись, закрывшись, сломавшись… Жар приливает к щекам. Если бы не брат, она бы завяла, как и мамины цветы. Ох. Родителей… их ведь больше нет. Аня вздрагивает, кусает себя за запястье, чтобы не завыть, но всё равно воет, падает на колени — впервые плачет о том, что полностью понимает. Она рыдает и бьётся в истерике, а потом накатившая паника отступает.
Что же она натворила? Что же она творит? Она бросила его! Она бросила брата в тот момент, когда он по-настоящему в ней нуждался! Просто оставила одного разбираться со всеми трудностями, исчезла, когда была необходима, когда они должны были держаться вместе — она просто, просто…
Думала только о себе.
Аня задыхается. Бросается в прихожую, когда слышит поворачивающийся в замке ключ. Серёжа заходит — в куртке, на улице уже холодно, сильно похудевший всего за пару недель её забвения — растерянным взглядом обводит прихожую.
— Супом пахнет… — успевает заметить он, прежде чем Аня врезается ему в живот, не сдерживая новых рыданий.
— Прости, прости, прости меня!
Она себе этого никогда не простит. Но Серёжа изумлённо гладит её по голове, обнимает, наклоняясь, и она чувствует, словно он улыбнулся, по-настоящему улыбнулся — с тех пор, как всё произошло, он улыбается вновь, и от этого плач становится только громче, чувство вины — ярче. Аня сгорает со стыда и от ненависти к своей слабости, но вжимается в брата и повторяет себе опять и опять, что больше такого не допустит. Она будет сильнее. Она будет держаться. Она отдаст всё, что нужно, если этого хватит, чтобы искупить её грех.