Стоило ли говорить, что теперь, когда усиленно хранимая тайна была вытащена на свет, известная как минимум двум людям, Настю чёрным океаном наполнил ужас? Она так и не знала, что она такое и на что способна. Она не знала, как поступать и чего опасаться. Она лишь знала, что её голос несёт беду.
И этих людей он проломит так же легко, как те стёкла, потому что люди хрупче любых предметов — хоть и одновременно с этим стократ крепче.
Если она останется с ними, они пострадают.
Поймав эту мысль, Настя затормозила — и самое время, потому что буквально чуть не впечаталась в грудь какого-то человека, шагнувшего из-за угла так внезапно, что при прежней скорости бега Настя бы точно его с ног свалила. Свалила бы, при этом, легко: телосложение человека отличалось исключительной худощавостью, даже болезненностью. Вскинув взгляд, Настя охватила вытянутое лицо с желтовато-белой кожей, запавшие тёмные глаза и чёрные волосы, длинные, до самой талии, прямые и с прямым пробором без чёлки. Этот человек выглядел лет на двадцать — двадцать два, был одет в чёрную футболку, чёрные брюки, чёрные сапоги и даже на удивление искусно подвёл глаза чёрным.
Не то чтобы Настя раньше готов не видела, но от неожиданности выпала в осадок и даже извинение проглотила. Отступила. Парень смотрел на неё с выражением «как-же-всё-меня-достало» и выглядел подавленным. Не угнетённый чем-то, а именно подавленный. Гот в нём заметно сочетался с эмо, потому что состояние его явно было постоянным и неизменным. А ещё Настя инстинктивно поняла, что она для него — не просто случайная встречная.
— Дмитрий, — сухо представился парень, протягивая ей руку.
Прохладная ладонь с длинными узловатыми пальцами и чёрными ногтями. Настя пожала её, глядя на гота настороженно, как дикий зверёк, и тот покачал головой, ответив словно самому себе:
— Ну конечно, ещё слишком рано. Но я хотя бы увидел… Интересный элемент гардероба, — добавил он, кивком указывая на её перчатки.
Сердце даже не дрогнуло. Настя вырвала руку.
— Вы тоже в курсе, — мрачно произнесла она, не сомневаясь в своей догадке.
— К своему прискорбию, — не стал отрицать Дмитрий. Он грустно посмотрел на свою ладонь и убрал в карман брюк. — Но я хотя бы должен спросить, как ты желаешь использовать свою странность.
— Странность?
— То, что у тебя в крови, — терпеливо пояснил гот. — Сила. Дар. Называй, как хочешь, но большинство зовут это «странностями».
— Большинство? Это кто же?
Дмитрий поднял голову к серовато-белому небу, отбрасывая с лица длинные пряди — так, как будто мог прочитать по невидимым звёздам время. Затем со вздохом заметил:
— Как и знал, сейчас это бесполезно. Дальнейший разговор не принесёт пользы. Удачи, девочка-соловей.
Соловей? Дмитрий равнодушно отвернулся и скрылся в тенях двора, словно слившись своей чернотой с чернотой послеливневой улочки. Настя обхватила себя руками. Холод больше не трогал её ватным страхом. На место испуга пришло звенящее ощущение: место, в котором она оказалась, знало о ней больше, чем знала о себе она сама.
Её не просто так забрали в Авельск?..
Девушка так и подскочила на месте, услышав шаги, волчком развернулась. Антон стоял на расстоянии метра и уже не выглядел таким отстранённым. Наоборот, он словно был смущён, и эта эмоция остудила проснувшуюся было злость Насти. Парень с мукой произнёс: