Девочка, всегда здоровая и сильная, чахла у него на глазах, увядала, как цветы и трава с наступлением осени, и он не мог её спасти. Приближавшаяся зима никак не облегчала их страданий.
И чем чаще юноша слышал шёпотки за спиной, видел косые взгляды в сторону его сестры, тем сильнее он ждал весну — ведь именно с ней, родимой, можно было уйти.
Просто забрать сестру и уйти.
Возможно, стоило побольше времени проводить со своим конём, раз такое дело. Два года назад Радмир, словно чувствовал что-то, забрал себе одного жеребёнка — молоденького совсем, забавно покачивающегося в поисках равновесия, путающегося в собственных длинных ножках.
Все говорили про жеребенка — слабый, не выживет.
А поди ж ты, выжил. Да ещё и вымахал в красивого, тонконого, стройного и сильного жеребца.
Юноша сам выхаживал больного детёныша, да и Мирослава помогала немало в этом деле благородном.
Вот и выходит, что здоровые, сильные на вид — мрут, а те, в кого никто не верил — живут и радуют глаз своим близким. И Радмир всем своим сердцем надеялся, что и это вечное и простое правило распространится и на его сестрёнку.
***
Полёт…
Сколько всего помещается в этом коротком слове.
Безграничное чувство свободы, великолепное ощущение принадлежности ко всему этому миру и проскальзывающее в редкие моменты одиночество…
Глупые и пустые человеческие слова не могли описать этого ощущения.
Да и не было в этом необходимости. Как объяснить слепому, что такое радуга, или, например, закат? Как описать глухому шелест леса, шум прибоя и пение птиц? Как рассказать человеку о том, каково это — иметь крылья?
— Беззубик рассказывал о том, что жил в Гнезде Красной Смерти, — разбил повисшую уютную, какую-то доверчивую «тишину», которой вой ветра и стук крови в ушах быть не мог по определению, Аран. — Вы были из одной стаи?
— Что? — сильно удивилась Айва. — Нет, мы жили в разных стаях. Моё родное гнездо находится далеко на Востоке, на Большой Земле.
Теперь настала очередь Арана удивляться.
— Что же ты здесь делаешь, так далеко от дома?
— Путешествую, — последовал ответ. — Мои сородичи всегда, достигнув взрослого возраста, отправляются в Странствие. Это древний обычай. Если дракон умён и силён, он вернётся домой. Если нет — погибнет. Однако иногда драконы, прошедшие обряд, возвращаются в приглянувшиеся им места и основывают собственные гнёзда.
— Ты была знакома с Беззубиком?
— Я? Лично не была, но много о нём слышала от сородичей. Только самые смелые, а зачастую отчаявшиеся Фурии присоединяются к другим стаям. Фурии не любят чужаков и очень ценят семью, не подпуская к себе всех остальных. Но более преданных друзей не найти.
— Беззубик мне этого не рассказывал, — пробормотал Аран.
Вновь повисло молчание. Каждый думал о своём.
Юноша никогда по-настоящему не задумывался о том, насколько сильно отличается драконий разум от людского. И сколько из этого отличия вытекало конфликтов и непониманий…
Только самым странным людям, по так и никогда не озвученному мнению народа, хочется свободы. Люди ценят стабильность, комфорт. Вроде и считают себя высшей ступенью природы, а остальных — дикими зверями, а по сути, они те же звери, управляют ими те же инстинкты. Вкусно поесть, сделать потомство и желательно не прилагать для этого никаких усилий.
Много ли есть на свете людей, которые могут бросить всё и отправиться в странствие? Не изгнанных, не бежавших, а именно по собственной доброй воле ушедших по ведущим в неизвестность тропам. Но так поступить может человек, которому нечего терять. Который не обременён привязанностями. Который не может назвать, где же его дом…
Всем людям нужен свой дом. И нельзя сказать, что это плохо. Разве плохо, когда тебе есть куда возвращаться, когда тебя там ждут?
У Арана дома не было. У него не было привязанностей, не было больше родного края. Ушедший из стаи дракон основывает свою собственную… Может, и ему так поступить? Найти таких же изгоев, которые поймут и примут его? Которых он сумеет повести вперед, в новый, изменившийся мир?
— Люди такие странные. Придумают себе множество богов, хотя большая часть видимых ими явлений можно легко объяснить, — вдруг пробурчала Айва, видимо, просто размышляя вслух.