Все его существо источало такую яростную ненависть, что становилось поистине страшно — ну не могли люди так полностью погружаться во тьму этого злого чувства, не могли так выгорать дотла, что от души оставался лишь жирный, черный пепел да зола…
Но этого человека кто-то сломал.
Кто-то заставил его стать таким — жестоким, горящим ненавистью, живущим одной только жаждой мести, сделавшим ее своей целью, своей недостижимой мечтой. Своим смыслом.
Ослепленная гневом, воительница не видела опасности, бесстрашно кидаясь на своего врага.
Она тоже что-то гневно кричала, она явно знала своего противника лично. Слишком хорошо знала.
И он ее тоже знал.
Она упустила момент, когда меч парня, матово-черный, как чешуя его Крылатого Змея, легко прочертил почти прямую линию от правого плеча девушки до середины ее живота.
Воительница, удивлённая и растерянная, ещё не осознавшая случившегося, выронила секиру.
Она крупно содрогнулась и вдруг громко, хрипло закричала, смотря на собственную рану.
Изо рта у нее потекла струйка крови, она же пропитала все одеяние стремительно побледневшей и даже как-то посеревшей девушки.
Воительница упала, глаза ее, удивленные и испуганные, стеклянно смотрели в такое мирное, ясное небо.
Вокруг слышались крики, плач и молитвы.
Парень скривился и плюнул на труп своей противницы, всем своим видом выказывая презрение к павшей воительнице.
И обернулся.
Глаза у него были пепельно-серые, а лицо — знакомое-знакомое, только повзрослевшее лет на пять.
Он все так же беззвучно что-то сказал и как-то грустно усмехнулся, чуть покачал головой. И перестал казаться опасным.
Он сделал несколько шагов в сторону обрыва, которым оканчивалась скала, на которой доселе он стоял. Парень, остановившись на самом краю, балансирующий между безопасной твердью и бездной и широко улыбнувшись, глядя ей в глаза, сделал ещё один шаг.
Ощущение пустоты вокруг и свистящего ветра, неконтролируемого падения охватило ее.
В миг, когда она должна была разбиться об острые камни берега, она открыла глаза.
Ее вновь держал за руку брат, смотря так печально и так виновато.
Она лишь на манер того парня поджала губы.
***
К вечеру следующего дня Аран и Айва успели пролететь лес, увиденный юношей. Они двигались вдоль той самой реки, что вилась по равнине. Вдалеке виднелись зеркала озёр, в которых отражались облака.
Полёт над ма-те-ри-ком, как его назвала Айва, отличался от полёта над морем. Возможность приземлиться появлялась намного чаще, но и драконов здесь, из-за обилия людей, было намного меньше, а потому и относительная безопасность путешествия улетучилась, как утренний туман под лучами солнца.
Иногда попадались деревушки с домами незнакомого вида. И об этом удавалось судить только по едва различимой с такой высоты форме крыш.
От деревень отходили вытоптанные дороги, их окружали распаханные поля на месте вырубленного леса, из которого и были построены дома. Все поселения располагались вдоль реки, которая и для людей, и для драконов здесь была главным ориентиром.
По этой самой реке иногда проплывали корабли незнакомого вида. А иногда очень даже знакомого, с почти родными гербами на парусах. Те торговцы, что часто посещали Олух.
Он часто у этих самых торговцев выкупал книги — между прочим, одна книга стоила у них дороже двух хороших мечей! — и изучал по ним разные науки и даже языки! И учился произношению этих языков у тех же торговцев. Они вообще были людьми образованными, ведь чтобы вести дела с разными народами их надо, как минимум, понимать, а для этого надо знать несколько языков или иметь специального человека в команде.
А поскольку экипаж у торговцев, зачастую, минимальный, то они сами учили языки и соглашались подучить и Арана, естественно, тоже за свою плату.
Привычные гербы на белых парусах вызвали улыбку. Пусть и печальную.
Да… Людей здесь было действительно много. Ну, относительно разбросанных в океане островов, конечно. Поэтому приходилось лететь над облаками, чтобы не попадаться местным на глаза. Чего зря пугать мирных селян?