Пока драконы отвлекали внимание, одновременно зачищая корабли, Фурии пробирались внутрь и освобождали узников.
Но Арану и Алору была в этом деле отведена особая роль — на головном корабле они должны были пробраться в каюту капитана и забрать все имеющиеся там документы — письма, карты, планы.
Всё, что может привести к главной базе Охотников.
И потому, проходя сквозь пламя, они были полностью сосредоточены на своей задаче, точными ударами выводя встречающихся на пути противников из игры.
— Отродье Бездны! Демон! — зло, словно выплюнул слова какой-то Охотник и бросился на него, крепче перехватывая секиру.
Аран представил, как выглядел со стороны, и ухмыльнулся, обнажая острые белые зубы.
— Вроде человек, разве нет? — зло усмехнулся он, с лёгким усилием перерубая лезвие секиры мечом, сильно этим удивляя и даже пугая своего противника.
— Отойди, тварь!
Теперь былой отваги в голосе охотника не было.
Только страх.
Это хорошо — страх путал мысли, мешал принимать взвешенные решения, а значит, заставлял противника ошибаться и очень играло на руку Арану, ведь противник в его глазах таковым перестал быть — настоящий воин никогда не показывал своего страха своему врагу, даже если ему хотелось подвывать от ужаса, ведь это слабость, которую стоило хранить при себе.
Конечно, чисто драконий азарт был не чужд Арану, но он прекрасно понимал, что сейчас не место и не время для того, чтобы отвести душу и схлестнуться в схватке с достойным противником.
Тем более, таковых в пределах видимости не наблюдалось.
А потому коротким, невообразимо быстрым движением отрубил мужчине голову и направился дальше, к капитанской каюте.
Алор в это время успел освободить всех пленённых драконов и благополучно добивал оставшихся в живых охотников — свидетелей не должно остаться ни при каких обстоятельствах.
Забрав искомое, попутно добив раненого капитана, Аран бросился к Алору, и они покинули корабль, прекрасно зная, что свою работу они сделали, а подчинённые закончат свою.
Корабли затопят, Охотников добьют.
Свидетелей остаться не должно.
***
Дагур, получивший прозвище Остервенелый, ухмыляясь, смотрел на горизонт.
Утром завтрашнего дня он и его свита (ну, и вся армада, куда же без неё, родимой?) отправятся на Олух для очередного подписания мирного договора между Берсерками и Лохматыми Хулиганами.
Формальный, казалось бы, договор, имел мало значения — главное, что Дагур сам хотел этого союза. Теперь, обретя контроль над собственным разумом и пересматривая все свои действия в детстве, молодой вождь понимал всю собственную глупость и нелепость.
Конечно, это бесило.
Он хотел, чтобы в нём видели не бешеное животное, совершенно безумное, погрязшее в кровавой ярости, а сильного, мудрого и жестокого порою в своей безоговорочной справедливости вождя.
Великого лидера великого племени.
Но раньше у него это получалось слабо.
Потакая своим слабостям, подкармливая собственное безумие, он был жалок, пусть окружающие его боялись.
Слабаки! Бояться бешеного животного!
О, Тор! Как он был смешон.
Но он вернул себя.
Сумел собрать бьющийся в агонии разум, сумел укротить собственные амбиции.
И всё для неё.
Для Хедер.
Не для чужих племён он старался, и даже до недавнего времени не для собственного, ведь плевать он хотел на надежды и чаянья чужих ему людей.
Для сестры.
Только для неё.
Дагур хотел, чтобы сестра им восхищалась. Чтобы она верила только в него, чтобы она приходила за помощью к нему. Чтобы она называла его братом. Чтобы она больше никогда не смотрела на него со смесью отвращения и страха.
Он устал от этого животного ужаса.
Ведь так просто заставить других при помощи страха.