Дагур потом долго расспрашивал у Хедер, что же с ней случилось, что она оказалась брошенная в обломках разбившегося о прибрежные скалы корабля, и, узнав, что на её корабль напали Изгои, он тщательно выискивал всех виновных.
Находил и убивал — резал и потрошил, топил суда…
Он мстил за мучения сестры.
А потом наведался на остров, где все эти годы в приёмной семье жила Хедер и… узнал, что вся она мертва, и ни благодарить, ни наказывать было некого.
Его сестрёнка дважды потеряла всю свою семью.
И вот, почти пять лет потребовалось на то, чтобы собрать свой разум в единое целое и научиться жить, не пугая сестру своими внезапными выходками.
И вот теперь он с удовольствием понимал, что добился своего — сестра стала смотреть на него, совсем как в детстве.
Со смесью уважения, восхищения и теплоты.
— Брат, чему ты так ухмыляешься? — вырвала его из размышлений Хедер.
Она подошла по своей привычке неслышно, незаметно — словно кошка. Она всегда любила производить подобное впечатление — внезапно появляться и столь же неожиданно исчезать.
— Старший мальчишка у вождя погиб, что хорошо — иначе пришлось бы тебя за него выдавать замуж, — выдал первую пришедшую на ум отговорку Дагур. — Сама понимаешь: мир между племенами и прочий бред.
— С Хулиганами лучше не ссориться — они сильное и очень злопамятное племя, ты же знаешь.
Сестра была бесконечно права — она, рассудительная и не по годам мудрая, теперь всегда стояла за его спиной и останавливала, одергивала если что.
Дагур с какой-то непонятной горькой радостью понимал, что если с ним что-то случится, то его народ окажется в надежных руках. И не важно, кем была бы в таком случае его сестра — регентом при его малолетнем наследнике или полноправной правительницей острова.
Берсеркам он уже давно внушил, что Хедер была его правой рукой, что её слово, не перечащее его собственным приказам, — было законом для его племени.
Она идеально дополняла взрывной характер своего брата, будучи одновременно невероятно похожа и совершенно не похожа на него. Девушка была с виду мягкой, уступчивой, она бывала порой невероятно упрямой и настойчивой.
Она была как вода — огибала своей дипломатичностью препятствия в виде скверного характера своего брата, и как вода же стачивала все слишком острые углы его поведения.
— Те, кто века выживали, будучи первой целью драконов, и успешно борясь с этими тварями, достойны уважения. Теперь же они носят ещё и славу Убийц Ночной Фурии, — признал Дагур. — Их племя — воины.
— Как и мы.
Как ни странно это было говорить, но он действительно уважал Лохматых Хулиганов. Да, они порою были чересчур прямолинейны, хотя бывали и невероятно хитры. Да, они не отличались жаждой крови, но сражались они яростно и побеждали. Всегда побеждали.
А уж слава Убийц Фурии…
— Да, как и мы, Берсерки. Знаешь, а мне даже жаль, что Иккинг погиб. Забавный был мальчишка, так смешно сопротивлялся, когда я его топил! И когда использовал как мишень для метания кинжалов, он боялся, но не кричал. Другие дети визжали, умоляли, а этот гордым был, молчал, но смотрел так… Я даже рассказать не могу как.
Дагур не знал, почему вдруг вспомнил про Иккинга.
Хоть и говорил он совершенно искренне — ему было жаль этого паренька. Жаль, потому что, не смотря на все его странности, он был очень умён, он сумел бы вырасти в сильного вождя.
Возможно, это никто не видел, но даже его разум, охваченный безумием, видел в мальчишке… соперника?
— А ты попытайся… Мне любопытно.
— На меня смотрел ребёнок с взрослыми глазами. И под этим взглядом я чувствовал себя, как напортачивший мальчишка под осуждающим взором родителей. Возможно, поэтому я и издевался над ним… В отместку за это ощущение вины.
— Ты сам был ребёнком.
Дагур как-то грустно усмехнулся.
Если бы сестра только сумела понять…
— Я считал себя воином. И лишь сейчас стал понимать, что моё поведение было недостойно воина — я издевался над слабым, хотя мог задирать сильных. Мне его не жаль, но я… Я вёл себя, как ребёнок, хотя и был старше… И силы воли у парнишки было больше, чем у иных матёрых вояк.
Признавать это было нелегко, но именно в осознании собственных недостатков и слабостей заключается истинная сила.
Это он понял именно благодаря Иккингу.
— Тебе жаль, что он погиб, — странно сощурившись, заметила Хедер.
— Я всегда хотел узнать, в кого он вырастет. Не всем волчатам стать волками, но я, почему-то был уверен, что он станет достойным лидером своего племени.
— Он был слаб как воин.
Сестра явно издевалась над ним — сыпала соль на раны, заставляя признавать свои ошибки. Она давила на больное место, видимо, ожидая, что в конечном итоге оно просто потеряет чувствительность.
Это было неприятно, но необходимо.
— Но он был невероятно умён. И он сумел сбить Фурию.