Хофферсон стала просто наблюдать за близнецами, ища в их поведении новые странности, запоминать и делать выводы.
Они и раньше любили в любой неподходящий момент оказываться рядом, появляясь словно из ниоткуда и исчезая в никуда, как только кто-то попытается к ним обратиться, так сейчас они стали ещё и специально абсолютно одинаково одеваться.
И ладно, если бы это были просто похожие одеяния, но эти зелёные туники с кожаным поясом, эти коричневые штаны и сапоги! Ей этот, с позволения сказать, стиль не просто напоминал кого-то — он откровенно кричал, что дети пытаются быть похожими на своего старшего брата.
Они даже стали отзываться на имя «Иккинг», пугая одноплеменников.
Близнецы Торстон умилённо смахивали скупые слёзы — на подобные шутки даже они были не способны, а потому с удовольствием охотились на маленьких конкурентов, пытаясь узнать, как же они так делают и безуспешно пытаясь повторить их успех.
Впрочем, безрезультатно.
И если с Мией странностей почти не наблюдалось — девочка напоминала Астрид её саму в этом возрасте, воспринимая все эти шалости только как развлечение, то Магни всегда был предельно серьёзен.
Иногда девушка думала, что этот мальчик совсем не умел улыбаться, смеяться или просто смотреть не с укором или осуждением, а мечтательно, счастливо…
Если бы она собственными глазами не видела, как Магни менялся, когда скрывался под сенью леса, скрытый от людских глаз и свободный.
Мальчик с каждым годом становился всё более похожим на брата в мелочах — какие-то фразы, жесты и мимика, походка и манера говорить и даже мыслить — всё в нём было от Иккинга.
И это пугало.
Впрочем, похож он был в мелочах, если лицо тоже считать мелочью, а в крупных событиях и чертах — отличался. Во взгляде была непонятная уверенность, не было загнанности и безысходности.
И смотрел он пронзительно и жёстко — никто не выдерживал, все отводили глаза.
Но вот чего девушка точно не ожидала, так это того, что мальчик подружится с Дагуром. Когда год назад молодой вождь Берсерков приплыл для подписания договора и познакомился с новой семьёй Стоика, тот тоже был ошарашен сходством старшего и младшего братьев.
И, что особенно поразило Астрид, опечален смертью Иккинга.
Этот новый Дагур был для неё незнаком — не следа былого безумия, показной жестокости и любви к насилию.
Перед ней тогда стоял мудрый вождь сильного племени, а не сорвавшийся с цепи дикий зверь.
Какова же была причина столь резких перемен? Почему этот парень резко повзрослел и называть его так стало уже… неправильно, что ли.
Это был мужчина.
Возможно, Иккинг тоже подружился бы с эти новым Дагуром. Они были неуловимо похожи в чём-то главном, но до сих пор не понятном ей.
После двух дней подозрительных взглядов и осторожных вопросов, вождь Берсерков и Наследник Лохматых Хулиганов общались вполне по-дружески.
И, что самое главное, Дагур вполне дружелюбно общался с мальчиком, не выказывая раздражения, и рассказы слушал очень внимательно, с искренним интересом.
Что-то изменилось в мужчине в ночь его прибытия на Олух. Он тогда зачем-то ушёл с пира, кажется пошёл в лес… Никто не знал зачем и что же там произошло, но после той ночи что-то надломилось в нём, что-то неведомое появилось в глазах.
И это тоже пугало.
Впрочем, это всё минувшее. Надо было думать о проблемах настоящего. Например, об Охотниках на драконов.
Союз с ними Астрид видела невыгодным по нескольким причинам.
В первую очередь, драконов-то, собственно, и не было теперь. Сгинули они разом куда-то, перестали нападать на острова, а жители ближайших к Проклятому Проливу поселений застыли в тревожном ожидании — затишье перед бурей само по себе тревожной тучей нависло над людьми.
Но драконы не напали ни через месяц, ни через два, ни через пять, ни через год.
Конечно, их видели на горизонте — маленькие стаи спокойно себе перелетали с острова на остров, не обращая на людей никакого внимания и не проявляя агрессии к ним.