Но куда?
И вернётся ли он на этот раз?
Сбережёт ли его Судьба?
О таких вещах Забияка старалась не думать.
Слишком страшно.
***
— Грядет что-то страшное.
— Ты уверена в этом, Адэ’н?
— Как никогда.
— Что говорят наши Видящие?
— Вероятности разнятся, постоянно меняются, и нет ни одной твёрдой, уверенной, которую можно было бы воплощать. А как только одна, или даже несколько таких появляются, то сразу же распадаются на множество мелких, не позволяя запомнить хоть какие бы то ни было детали.
— Отсутствие результата — тоже результат.
— Плохо это — нет у будущего определённости. Страшно это.
— Две необычайной мощи Воли скоро сойдутся в поединке.
— Если с одной всё ясно — это выкормыш Адэ’н, и думать тут не о чем, то кто же второй? Кто с такой ужасающей уверенностью рвёт нити вероятностей, словно и не задумываясь об их существовании?
— Говорили, Адэ’н, мы тебе, что нельзя давать столько свободы столь сильному ученику! Обладающего такой волей надо держать подле себя на цепи — чтобы он не был способен навредить себе и окружающим без прямого на то приказа.
— Цепи имеют свойство рваться.
— Что?
— Его же цепи к тому моменту уже были разбиты — он был внутренне свободен, пусть и искал себя. Он бы нашёл, это я теперь прекрасно понимаю. Удержать его было бы невозможно.
— Сломать можно каждого, Адэ’н, тебе ли об этом не знать?
— А он уже был сломан.
— В столь юном возрасте? Просто детская блажь. Глупость.
— Мы с самого начала его недооценили. Но силу его почувствовали, а потому испугались, не стали учить всему. Он не обиделся, сам пошёл вперед. Нашёл то, что ему не дали. Взял это сам, и заставить его быть за то благодарным мы уже не способны, ведь те знания он нашёл сам. Всего добился сам.
— Нет у нас возможности на него ненавязчиво надавить.
— Он попытку себя контролировать воспримет в штыки — одно дело подчиняться своему Мастеру, другое — равным. Мы ведь сами назвали его равным.
— Опрометчиво.
— Да ещё и Тагуш так подставил…
— И ведь не предал — остался служить на благо Фурий, просто под знамёнами другого лидера.
— Красиво он это все сделал.
— И ведь не добраться до него, не наказать за разглашение не самых приятных фактов, которое не надо было бы знать Арану, хотя бы до поры до времени.
— Это-то и заставило мне назвать его союзником, а не подчинённым. Иначе бы он обозлился. Нельзя так. Не стоило бы ковать себе своими же неосмотрительными действиями врага.
— Могущественного врага.
— К слову о врагах… Что конкретно сказали Видящие?
— Нет в будущем светлых красок. Только Алый и Чёрный. Захлебнется мир в слезах. Земля умоется в крови. Укутается она к траурный наряд пепла.
— Неужели всё настолько запущено? Мы ведь не специализируемся на предвидении, разгадывая тайны минувшего. Может, мы просто не понимаем всего, не видим всей картины, всей ситуации?
— У Старшего Гнезда всегда было все самое лучшее, вот в чём штука. Пусть мы и больше занимаемся исследованиями истоков нашего вида, да и цивилизации в общем, но, тем не менее, все Видящие, что находятся в наших рядах, лучшие из лучших — они всю жизнь этому посвятили.
— Да и ритуалы, позволяющие им работать с заёмной энергией… Мы ведь не раз и не два их проводили — на регулярной основе! Ошибки быть просто не может! Не может…
— Ты ведь говорила, Адэ’н, что нет определённой ветви вероятностей, так почему же говоришь нам о том, что нет счастливого исхода грядущей бури?
— По нескольким причинам, неразумная моя. По нескольким. Во-первых — я говорила о том, что нет определённой ветви, самой главной, от которой всё отталкивалось бы. Но мелких — сколько хочешь. При должной сноровке можно просмотреть если не все, то очень многие. И во всех — кровь и пепел. Огонь и боль. А во-вторых…
— А во-вторых?
— Ужасы сулит не сама грядущая Буря, которая тоже, несомненно, затронет не архипелаг, не континент — весь этот мир, все его уголки. Безопасных мест просто не будет.
— Неужели?