Я кивнула.
Дин захохотал. Я улыбнулась.
— Ты чего?
— Да сестра твоя меня убила. Хули нам, пасанам!
Мы рассмеялись.
— Все, пошли детей будить, а то на полдник опоздаем.
Дин пропустил меня вперед и мы спустились вниз.
Я пробежалась по девчачьим комнатам, Дин побежал к пацанам. Мы подождали, пока они оденутся и заправят кровати. Они построились и мы пошли на полдник.
Сели за столы. Сок, булочка и апельсинка.
Как только я увидела булочку, меня понесло.
— Булочкаааа…
Дин расхохотался.
Мы с Дином, угарая над моей апельсинкой, которая была причудливой формы, чуть не свалили стол.
Мы свалили кожуру от наших апельсинок в одну кучу.
— Булочка, хочешь еще апельсинку?
Дин заулыбался.
— Да, хочу. И где ты ее достанешь?
— Пфф, ты меня не знаешь.
Я встала из-за стола и вышла в центр столовой.
— Прошу внимания! С сегодняшнего дня в лагере объявляется акция «Голодный вожатый»! Кто не хочет есть, можете отдавать свою порцию этому самому голодному вожатому. Сегодня это я.
Дин ржал за нашим столом.
Тут же ко мне подбежали около десятка детей и отдали свои апельсинки.
Я, довольная, с кучей апельсинок в рубахе, вернулась за стол.
Дин посмотрел на меня.
— Кексик, а это вообще законно?
Я пожала плечами.
— Не знаю. Если нет, я самолично впишу эту акцию в законы лагеря.
Дин рассмеялся.
— Дай апельсинку.
— Не дам. До корпуса дойдем, там разделим. И да, привыкай. Теперь, что бы тебе не перепадало, за исключением твоей порции в столовой, ты обязан делиться с ближним. А ближний это кто? Ближний это я. Так что, если тебе привезут хавчик, или ты отберешь контрабанду у детей, отдаешь половину мне. Я делаю то же самое.
Дин рассмеялся.
— Это что за правило такое?
— А вот. Автор пожелал остаться неизвестным.
Мы рассмеялись.
— Кексик, мы поели.
Мы с Дином встали из-за стола, собрали наших детей в кучу и повели их к корпусу.
По дороге Дин пытался отжать у меня апельсинку, но я не позволила.
— Булочка, еще раз, и я не буду с тобой делиться. Сказала же, в корпусе.
— Ладнооо.
Мы зашли в корпус.
— Ребят, у нас до ужина много времени. Нам нужно нарисовать плакат нашего отряда, написать на нем название, девиз, вожатых ваших любимых, вас всех перечислить, и красиво это все оформить. Так что через полчаса все собираемся в холле!
— ХОРОШООО!
Дети пошли по своим комнатам. Дин уперся головой мне в спину и затолкал меня в нашу комнату.
Я отдала Дину две апельсинки, себе взяла две, остальные спрятала в тумбочку. Мы быстренько схомячили апельсинки.
— Еще хочу.
— Булочка, хватит, а. Остальные ночью.
Дин пошло улыбнулся.
— Ночью…
Я швырнула в него подушкой.
— Иди в сраку. И вообще, я еще ребенок.
Дин показал мне язык.
Мы снова чуть не подрались, но в дверь постучались. Я вынула голову из-под торса Дина.
— Да?
— Дин, Кексик, пошлите рисовать!
— Сейчас, Нелли, собирай остальных!
Девочка убежала. Мы с Дином еще немного помутызили друг друга и пошли к детям.
Я отправила Дина в администрацию за ватманом и канцелярией. Мы с детьми пока поиграли и приготовили стол для рисования.
Вернулся Дин, таща в коробке ватман и прочее. Бахнул ее на стол.
Я вывалила содержимое коробки на стол.
— Таак, ватман, карандаши, фломастеры, краски, кисточки, ластики, простые карандаши, гелиевые ручки… Булочка, молодца, много отжал.
Дин засмеялся.
— Да они как меня увидели, вспомнили, что ко мне ты прилагаешься, и с перепугу все отдали, что было.
Мы рассмеялись.
Мы с Дином объяснили детям, чего мы от них хотим. Рассказали, как мы называемся, девиз.
Я отправила детей и Дина на диванчики. Он составлял список. Я пока быстренько набросала эскиз плаката.
— Не, я так не могу работать.
Сбегала наверх, взяла магнитофон и приперла его вниз.
— Дети мои, музыку любите?
— ДААА!
— Булочка, я тебя не спрашивала.