— Может и целительница, — шептали в ответ. — Да только не видел ты ее на празднике в честь достройки Дворца! Клянусь именами Валар, простая целительница так бы не смогла!
— А что там было-то? Я слыхал — чернеца прибили…
— Не знаешь? Ну слушай, я лично видел: дело было, когда уж настала глубокая ночь. Сам понимаешь, все пьяные, всем весело, и тут вылазит этот! Морготов объедок! И как раскроет рот — все так и застыли.
— Ругался?
— Кой там — запел! Да не просто запел, я уж и не помню, о чем — короче, хозяина своего прославлял, стервец. И все замерли. Веришь ли — стоим, как обмороченные, слушаем ересь эту, и с места двинуться не можем! Ни ворохнуться, ни словечка вымолвить — заворожил, поганец!
— А она что?..
— А она и говорит: не будет здесь места злу! Во имя Валар и Отца нашего, да рассеется черное лиходейство! И у меня будто в голове прояснилось — ушли злые чары! Ну, тут уж я долго не думал — камень схватил, и соседи мои не отстали… вот так-то.
— Стало быть, она не только целительница, но и впрямь следит за чернецами. Вот ведь пакость какая — ты их в дверь, они в окно!
— А может быть, она не только за чернецами следит?
— Ты это о чем?
— А слышал, как пару лун назад старый Двайра из Ферринов государыню при всем дворе выскочкой назвал? Двух дней не прошло — споткнулся на лестнице и четыре зуба себе об ступеньку выбил.
— Что ж, думаешь, это она его… спотыкнула?
— Валар знают, но слыхал я — будто эта целительница сказала в разговоре, что, мол, у кого язык слишком длинный, тому частенько приходится зубами платить.
— А где ты это услышал?
— А тетка моя рассказала. У меня знаешь, какая тетка? У ней слух, как у вестника Манвэ — все знает!
— Верю, верю! Но нам-то за зубы можно не бояться, мы государыню не ругаем, а наоборот — одобряем. У нас-то семьи тоже не шибко богатые…
— Но ты все ж поосторожнее. За языком следи…
Нужна ли ей репутация пугала при королевской семье? Нет. Ей лично — не нужна и даже вредна, поскольку не очень-то подойдет к роли доброй тетушки для королевских детей. Но она понадобится тем, кто пойдет за нею следом, ее преемницам, наперсницам королев, поверенным маленьких тайн, грязных секретов, забавных увлечений и темных страстей. Король и королева должны быть первыми после Эру на этом игрушечном острове. А кто вторым? Князья? На первый взгляд — возможно. Однако, нужны те, кто, как и король, стоит в стороне и над. Не важно, как их будут звать — жрецы, мудрецы, ведуньи…
Но вот, шествие остановилось у Белого Древа, где в окружении своих ближних ждет король.
— Вот, дева Гиланнет, любимая и любящая, пришла по зову сердца, и перед лицом Единого обещается возлюбленному своему в любви и верности, делить с ним жизнь в горе и радости, в войне и мире, в доме и в городе, отныне, и пока смерть не разлучит их. Я, Литиэль Тирнаэль, свидетельствую, — говорит она, выступая вперед, и обводит пристальным взглядом толпу, собравшуюся в залитом солнцем дворе.
Впереди еще много дел — Нарбелет, несколько ошарашенная великим возвышением той девочки, которую сама же учила обращаться с учетными книгами, Морэндис, с которой не нашлось и минутки словом перемолвиться, бабушка Дайгрет, совсем иссохшая, но все еще крепкая, несколько женщин с перышками в волосах… Литиэль болезненно щурится — в последнее время ее часто мучает головная боль. Они пришли за чем-то… хотят чего-то… договориться, передать? Смутно мелькает — золотая чаша, золотая — это важно. Темное-темное зелье, вязкое, падающее в нутро, как комок мокрого снега.