После того как они прошли мимо дюжины или около того камер, из каждой из которых доносились звуки страданий, Вейч-сомелье остановился возле одного из люков, положил на него ладонь и прислонился так, словно устал. Спустя мгновение вышли два охранника из Мертвых Парней. Один был тощим скучающим блондином, а второй, брюнет, усмехался, торопливо застегивая штаны.
– Ты серьезно, Флеб? – усталым тоном поинтересовался Вейч.
Брюнет только пожал плечами и вместе со своим напарником замер на страже открытого люка. Купер следом за сомелье вошел внутрь.
В комнате, закованные в цепи или же просто слишком ослабевшие, чтобы сопротивляться, сидели узники, всего числом порядка десяти. Все они не походили друг на друга ничем, кроме как своим жалким состоянием. Парочка напоминала людей, но облик остальных в большей или меньшей степени был чужеродным; все они были напуганы.
«Так вот где она», – осознал Купер, разглядывая измученных экзотических созданий. Она не пела, не рыдала и даже не кричала с той самой минуты, как он оказался под темным покрывалом башен, но находилась где-то здесь – ему не было нужно шестое чувство, чтобы знать это. Рядом, приподняв бровь, молча замер Марвин.
Вейч-сомелье произносил названия сортов, двигаясь вдоль выгнутой литерой U стены, и голос его был холоден и равнодушен, словно у лектора. Обозначив очередного узника, он переходил к следующему.
– Дрожащие Пальчики, Пятый Пол, – наиболее любопытный представитель царства фей из оказавшихся у нас в гостях, хотя меньшие его сородичи тоже содержатся в соседних гаремах. Говорят, что залы наслаждений небесных владык занимают целых семь башен, ты знал?
Трехпалое существо напоминало печального мима; непропорционально большие ступни и ладони судорожно хватали воздух. Существо пребывало во власти галлюцинаций, которые, как надеялся Купер, были менее неприятными, нежели эта тюрьма. Огромные глаза сверкали на голове акулы-молота, но зубы были сточены; из пасти безвольно свесился язык, усеянный длинными жгутиками, блестевшими в сыром воздухе.
– Почтенная кастелянша Майя-Ланд, непорочная невеста кого-то или чего-то. Это позволяет предположить, что муж вряд ли заявится ее спасать. Какой-то там бог, да?
Кастелянша была женщиной бальзаковского возраста, абсолютно обнаженной, если не считать апостольника, прикрученного болтами к ее черепу. Глаз у нее не было, и, если судить по шрамам, украшавшим пустые глазницы, она сделала это сама.
Рядом, обняв колени и вперив взгляд в пол, сидел мужчина со спутанными светлыми волосами. Подойдя к нему, сомелье подмигнул Куперу и широким взмахом руки указал на пленника:
– А это, разумеется, Курт Кобейн.
Купер отвел взгляд.
Тем временем Вейч повернулся и перешел ко второй половине «выставки».
– А здесь вы можете увидеть трио Первых людей – жемчужины в короне нашего гарема.
Марвин толкнул Купера, чтобы тот подошел ближе. Гестор, охранники и еще несколько сопровождавших их Мертвых Парней набились в комнату.
Тем временем Вейч продолжал:
– Онишимекка, фолиоформ, чье пленение, если спросите меня, не стоило вложенного труда.
То, что казалось простой стопкой бумаги, зашелестело страницами и поднялось в воздух на пару футов, образуя нечто вроде сферического оригами. Затем листы развернулись перед Купером наподобие лепестков бумажного цветка, и, прежде чем существо бессильно упало обратно на пол, оно успело издать скрежещущий звук, в котором угадывалось единственное слово.
Куперу показалось, что Онишимекка произнес: «Она».
– А вот здесь мы имеем две шестых Морриган, кусочек девятикратного существа, успевшего сократиться до шести к тому моменту, как мы ее нашли. Похитить ее оказалось довольно просто, хотя она и пытается уверять, что нельзя похитить агента судьбы, пришедшего возвестить о ней мирам. Но когда мы выкачиваем из нее жизнь, визжит она не хуже прочих, так что, мне кажется, она заблуждается.
Увидев выражение на лице Купера, Марвин стиснул его плечо.
– Все они либо преступники, либо опасные сумасшедшие.