— Он не необитаемый, Каспиан, — наконец сказала она. Король кивнул. — Там есть живые существа. И кто-то еще… но они не враги. Словно слабые и какие-то смешные создания. И есть много силы — Колдун или Колдунья. Но и он или она не имеют злого умысла. Поэтому, вполне можно сойти на землю.
— Тогда заночуем на острове, — вынес вердикт Каспиан. Элизабет улыбнулась. Впервые после своего ведения она чувствовала какое-то умиротворение. Такое испытываешь, когда ты что-то натворил, но знаешь, что вернувшись, тебя не будут ругать.
Вечером они вошли в широкую бухту и сошли на берег. Места здесь были совсем иные, чем прежде. За кромкой леса зеленели лужайки, аккуратные, как газоны, но тишина стояла такая, словно люди тут не живут. Деревья стояли нечасто, как в парке, под ними не было ни палых листьев, ни обломанных сучьев. Голуби ворковали на ветвях, больше звуков не было.
Ночевать решили прямо на берегу. Элизабет зажгла костер, и все поужинали. Брюнетка кинула какой-то взгляд на разговаривающих Томаса и Люси, в разговор которых внезапно вклинился Рипичип. Люси отчего-то выглядела смущенной, а Томас улыбался. Элиз довольно улыбнулась и отвела взгляд на горящий костер. В голове сама собой заиграла та мелодия, которую играл ей и Люси мистер Тумнус. Нарнийская колыбельная.
— Эй, Том, — внезапно крикнул один из матросов. Блондин посмотрел на кричащего, и на лету поймал летящую в него свирель. — Друг, сыграешь нам?
— Ты играешь? — удивленно спросила Люси, и юноша смущенно кивнул. Колдунья с удивлением глянул на свирель в руках Тома. Тот поднес ее к губам, сыграл несколько коротких звуков, разогреваясь, а потом, глубоко вздохнув, заиграл уже по-настоящему.
Люси и Элизабет мгновенно отвернулись, а слезы предательски защипали глаза. Это была знакомая мелодия, которую они слышали почти целую жизнь назад, Люси — целиком, Элизабет же только отрывки. Эта мелодия, эта колыбельная, вилась как веревка, тонкая, но прочная. И она неизменно вытягивала из сердца те образы, которые вспоминать были особенно грустно — не только детей, с которыми им предстояло встретиться в самом конце всего пути, но и семьи Бобров, фавна Тумнуса, который стал первым другом и соратником Королей и Королев, верного грифона Корделия, служанки Нины. Все образы, так бережно хранимые под печатями любви и светлой грусти, вырвались из-под замков и вновь поселили тоску в сердце.
Люси отвернулась, смаргивая слезы, и Том перестал играть.
— Всё, давайте ложиться, — приказал Каспиан. — Завтра предстоит много сделать.
Элизабет привычно обвили руками и притянул к себе, уткнувшись носом в черные волосы. Элизабет положила руки поверх обвивших ее рук Эдмунда, и едва голова девушки коснулась покрывала, она мгновенно заснула.
***