Закрыв за собой дверь, я тут же вытащил метлу из-под кровати, положив её на простыню, и сверху у изголовья положил подушку, накрыв все покрывалом. Создав видимость присутствия спящего меня – для Невилла прокатит, надеюсь, – я метнулся вновь под кровать, достав голубой ящик с пистолетом. Погладив цевье, я проверил предохранитель, как было сказано в письме с едкими комментариями волнующегося дяди, и сунул его за пояс, затянув его потуже. Проверил палочку в рукаве свитера, бросив взгляд на дешевые часы, подпрыгнул и схватил за краешек мантию отца, что была спрятана на балдахине кровати. Попрыгав на месте и убедившись, что я не звеню, не сыплюсь и вообще бодр и свеж, я трясущимися от нервов руками запахнул полы мантии-невидимки и, проверив, что меня не видно в отражении ростового зеркала в двери шкафа, выбежал из комнаты в гостиную.
Переждав поток студентов, идущих вниз по лестнице, я пристроился за ними и проскочил к выходу. Толкнув скрытую рамой дверь, я на цыпочках прошмыгнул в коридор, услышав от Полной Дамы:
— Кто здесь?
Никто, просто никто. Подумал я и бодро побежал вниз к туалету на втором этаже, там были самые низкие окна по отношению к уровню земли, так что, помогая себя магией, я мог надеяться, что не разобьюсь. Было уже восемь вечера, так что главный вход-выход из школы уже закрыт, и никто через него не войдет и не выйдет, имею в виду учащихся.
Забежав в мужской туалет у южной стены замка, я открыл окно, впустив холодный мартовский воздух вовнутрь, и, сделав вдох, поборов нерешительность, прыгнул вниз, повторяя трюк, провернутый мною при убиении тролля. Руку снова мотнуло, но уже намного мягче, и с чавкающим звуком подошвы ботинок утонули в грязи.
Так я и шел, невидимый и чавкающий, оставляя следы и тихо матерясь. Надеюсь, Хаг сделал так, как надо, а не как обычно. К домику лесника я добежал по траве, желая не оставить следов, и был рад заметить приоткрытую дверь и морду грустного Клыка с наполовину откушенным хвостом. Бинты были намотаны лично мной в первую неделю после появления на свет Норберты. Травма пса открыла глаза Хагу и развеяла все сомнения, но все же Хагрид это Хагрид, и он весь всклоченный, с опухшими глазами и перебинтованными руками выдавливал слезу, поглаживая длинный ящик, обитый металлом.
— Все с ней будет нормально, Хаг, – произнес я из пустоты, тут же снимая капюшон, увидев, как дернулся лесник.
— А-а-а, ф-ф-у-у-х, это ты, Гарри. Я уж испугался, что кто-то…
— За дверью смотри блин, – шипел я на него, пока не оттащил от ящика, из которого валил дым: гребаная ящерица спала, пуская клубы дыма из носа.
— Она не проснется?
— Не-е-е, я дал ей ведро куриной крови, перемешанной с бренди, один к одному. Спит она.
— Ну хоть так. С богом! – выхватив палочку, я дотронулся до крышки ящика и, сосредоточившись, рисуя в голове воздушный шарик, произнес: – Lev-vo! – ничего не изменилось, ну, это видимая часть, ящик же стал легче воздуха, но с грузом в полцентнера не взлетел, тем более, драконы трудновосприимчивы к магии, даже такие мелкие и кусачие. – Давай-давай, шевели булками! – прикрикнул я на Хага, что вновь завис, роняя слезы, радости или печали – я не знал, да и разбираться не хотел, лишь с натугой хекнул, когда широкие кожаные ремни на манер рюкзака подвесили мне на плечи ящик.
— Накрывай.
— Ага, сейчас все будет, – он взял из моих рук отцовский плащ и накинул его мне на плечи, расправляя складки. Ящик стал прозрачным, и я, накинув капюшон, развернулся к леснику: – Ну, как? Видно?
— Не-е, только носки ботинок и всьо-о-о… – вновь прогудел лесник, роняя слезы, я же вздохом подавил приступ сквернословия и, нагнувшись вперед, побрел на выход, толкнув лбом дверь. Обернувшись, я увидел идиота, что махал платком в пустоту перед дверью, и, чуть не сплюнув в вуаль капюшона, побрел к Хогсмиду.
Пот заливал глаза, вечер уже давно опустился на землю, скрыв её вуалью дымки мрака, а я, оставляя глубокие следы, месил грязь, преодолев уже полпути к деревушке. Было жарко, вязкая слюна заполнила рот, и страшно хотелось подышать спокойно полчаса, а потом и закурить, благо, прохладный ветер омывал мне лицо, в отличие от Норберты, что сонно стучала хвостом по стенке ящика. Это меня нервировало, но плюсом было то, что ни души не встретилось мне, пока я шел к условленному месту. Свернув направо и не доходя километра до деревни, я еще десять минут шлепал по грязи, пока не увидел старый и с виду полусгнивший дом. Его отделяла от улицы ограда из колючей проволоки и наспех сбитых досок, зияющих гнилыми дырами. Воющая хижина, так он, кажется, называется. Этот дом вызвал холодок, пробежавший по спине, и я снова свернул направо, забредая под сень старого дуба, что только-только начал распускать свои почки.
Устало сев и стукнув ящиком о корни, от чего из него повалил новый поток дыма, я устало зыркнул на циферблат часов, что показывали без десяти девять. Считая минуты, я надеялся, что все вот-вот закончится, и остаток года я проведу в спокойствии и отработках. Хотя кого я обманываю… Грейнджер ясно дала понять, что она Денжер, не в плане мозговыноса, а в плане любопытного носа…
Тихий хлопок выбросил меня из задумчивого состояния, и я, достав палочку и щелкнув затвором пистолета, уставился во тьму, где трижды зажегся Люмос. Вновь вернув на предохранитель пистолет, я кое-как заправил его спереди за пояс и, вытащив руку из под пол плаща, также трижды моргнул заклинанием, чтобы через короткий промежуток моргнуть дважды.