«Все знают». Ангелина внутренне застонала.
Тирана. Римини. АВ+
Ах если бы речь шла о людях! Тогда пятидесятилетняя боль опыта – столкновения с самыми низкими человеческими эмоциями под прикрытием самых высоких слов – была бы оправдана. Но это были не люди. Нелюди. Это были точно такие же страшные создания, как Анжи, которая все чаще брала свое, напоминая о своих правах на сто процентов ее, Ангелины, времени и жизни.
Ангелина знала Анжи, и потому представляла, каковы же те, у кого вовсе нет сдерживающих факторов, кроме рудиментов человечности – а часто и ее не существовало изначально. Как это было просто!
Утро в монастыре: голод, пытка; утро в монастыре – дети пришли к причастию; утро в монастыре – мирное, росное, свежее. И вдруг она, Анжи, выползшая, с оторванным ошейником, с руками в крови, сбитыми о холодный камень темницы – а на дворе так тепло, так животворяще весенне-весело. Розы в саду, соловьи и майские жуки, аромат невиданных луговых трав – обоняние обострено, а от зрения практически ничего не осталось. Поэтому запах добычи чуешь задолго до того, как видишь ее.
Белокурая девочка шести лет. Чистая и свежая, как это дивное, прекрасное майское утро. Чуть-чуть пряного солода от причастия вином, чуть-чуть нежной горечи от легкого испуга и волнения, и много, много пузырьков эндорфина – детский самый сильный, самый бесшабашный.
Таких случаев было от силы пять или шесть, остальные – смазанные, глупые – забылись со временем, потеряли краски и значение. Но вспоминала Ангелина не выбитые клыки и не строгий ошейник, и не сломанные пальцы на руках и ногах в результате весеннего завтрака маленькой белокурой македонкой. Вспоминала она упоительное чувство, перекрыть которое не могли даже побои.
- Благодать, - выла она громко еще трое суток после того, как насытилась живой человеческой кровью.
И избиение не могло заставить ее замолчать. А лезть в рот, чтобы вырвать язык, они все-таки боялись, и ограничились ударом по зубам.
И это была она, полукровка. До того, как ее обратили на сторону ночи.
Так что Ангелина не обманывалась присутствием человеческой логики в рассуждениях той же Раяны. Раяна для нее была воплощением среднестатистической самки вампира. Жизнь ее была проста и понятна. Двое детей, Повелитель – стайка его собственности – стайка его бывшей собственности – итого двадцать или около того вампиров, самая настоящая Стая. Пока этой Стае всего сорок лет, но со временем, если чистокровных будет рождаться больше, и они будут становиться сильнее, Стая может превратиться в Семью, осесть в Доме и дробиться до бесконечности, как пчелиный рой или термитник.
С чистокровными детишками проблем было немало. В детстве они похожи на себя взрослых – та же логика, тот же садизм. Только порезвее, и есть хотят больше. И еще, за ними надо следить в сто раз пристальнее, потому что без этого лишь четвертая часть доживет до взрослого состояния. Для детей в возрасте до семи лет загрызть врага по песочнице или дворовому футболу еще не кажется аморальным. Особенно если чешутся зубы.
Снова Ангелина заступила на дежурство у иерарха, и снова она отрешается от своей воли и личности. Теперь это даже приятно. Валенсио рядом – но между ними ни искры, ни лишнего взгляда. Оба сосредоточены на своей работе, хотя, пока Анжи подчиняется Богуславу, Ангелина сама по себе – и просто расслабленно наблюдает за происходящим вокруг.
Его Могущество возвратился с вечера встреч в вайшнавском храме, который ему подготовили в знак добрых намерений Ракшасы. Одет он в просторный сальвар-камиз, на шее у него – цветочные гирлянды.
- Непременно нужно ввести моду на кольца в носу, - бормочет иерарх, - и эти штучки на голове. Так изящно. Я хочу перестроить приемную в «Балканике». Надо написать учредителям. Мебель из сандала! А сколько подарков!
Он с детским восторгом перебирает разноцветные пакеты.
- «А-юр-ве-да», - по слогам читает Богуслав незнакомое слово на обложке дорогого подарочного издания, - любопытно. Эту убери, я уже читал, - он отодвигает не менее красочную «Кама-Сутру», - а это что? Сладости? Их оставь, их люблю…
Посланница Ракшасов из Кералы, Дэви Амрита, правнучка Раавана, очаровала иерарха Бескидского, что заметно. Он в упоенном восторге от ее манер, от ее женственности, и, как если бы находился один, щедро делится переживаниями от встречи, много жестикулируя и улыбаясь всеми зубами.
Ангелина давно заметила, что слащавость служит вампирам отдушиной. Чем старше и кровожаднее был вампир, тем милее и манернее был он в общении с сородичами, пока речь не заходила о личной конкуренции.
«Такие сладкие, что тошнит».
А уж женские сообщества охотниц просто представляли собой клубки гадюк – но гадюк ухоженных, безупречно владеющих собой, и неизменно улыбчивых. Если самцов Ангелина терпеть еще могла, по привычке, вбитой в монастыре, не ожидая от них многого, то с женской половиной подлунного мира сходилась с трудом. Пожалуй, как-то «дружить» она пыталась с Раяной. Раяна принадлежала к Семье по праву ее почившего супруга; после ее взял под опеку другой старый кровосос, и теперь, в свои неполные девяносто, она представляла собой инициативное ядро в женском клубе домоводства.