Когда все собираются в тронном зале, наступает буквально оглушительная тишина – даже странно, учитывая количество народу. Вэйрин стоит чуть впереди трона, рядом с ним – Укжааль с причудливого вида короной в руках.
Сквозь оставленные зубами Ситаса прорехи в тронный зал пробивается солнечный свет. В это время суток нанесённый Элистель урон виден куда как более ясно, чем прошлым вечером. Весёленький же момент выбрал Вэйрин, чтобы взойти на трон!
Не выбирал. Меня одёргивает собственный внутренний голос, и тут же становится жутко стыдно за эту злую мысль. Это как будто не моё, и я по-настоящему пугаюсь. Кажется, в сложившихся обстоятельствах я теряю себя. Мягко говоря, это совсем, совсем нехорошо…
Вэйрин явно прилагает усилия, чтобы стоять ровно – по-моему, его слегка трясёт. Он обводит нервным взглядом толпу перед ним и сглатывает – мне хорошо видно. Находит глазами стоящего справа от меня Диего. Я вижу боковым зрением ободряющую улыбку на лице Диего и вдруг, так неожиданно для себя, улыбаюсь сама.
Мою левую ладонь сжимают пальцы Джейка, и становится почти хорошо. Почти – потому что тревоги никуда не деваются, но словно отходят на задний план. Хотя бы временно.
– Цикл начинается заново! – вдруг вещает Укжааль. На английском. Интересно, чем вызвана эта перемена? – За смертью следует жизнь. Таков закон Ваану. И ныне вся надежда нашего народа возлагается на плечи нового вождя!
Вэйрин склоняется, и Укжааль надевает корону на его голову. Снова распрямившись, Вэйрин обводит толпу взглядом – кажется, существенно более уверенным, чем минуту назад. Ваанти один за другим опускаются на колени. У меня даже мысли не мелькает последовать их примеру, да и у моих друзей, судя по всему, тоже – потому что вскоре мы все тупо стоим посреди коленопреклоненных ваанти.
А Радж заходится аплодисментами, впрочем, быстро затухающими.
Неловкий момент.
И Вэйрин поворачивается к нам.
– Все мы, – медленно говорит он, – умудрились принести друг другу ряд несчастий за наше короткое знакомство, – глаза Вэйрина останавливаются на Диего. – Пожалуй, нам предстоит держать за это ответ. И я полагаю, что мы должны искать путь вперёд вместе. Нам, ваанти, и вам, Катализирующие. Надежды моего народа не лежат лишь на моих плечах – разделите ли вы со мной это нелёгкое бремя в ту пору, когда мы должны искать спасения от Раан’лости?
Наступает молчание, и я не сразу понимаю, в чём дело. Спустя, наверное, безумно долгую минуту я вдруг понимаю, что все взгляды обращены на меня. На меня, твою мать!
«Скажи уже хоть что-нибудь, Андромеда», – раздаётся в голове голос Вэйрина.
«Меня зовут не так», – едва не ляпаю я вслух, и он еле заметно приподнимает уголки губ в лёгкой улыбке.
«Я знаю это».
– Да, – наконец говорю я. Ну почему я, почему-почему-почему это не может быть кто-нибудь другой? – Мы сочтём за честь помочь вам.
Вэйрин выдыхает с облегчением, словно действительно сомневался в моём ответе, а я слышу, как Зара позади меня фыркает. И почти уверена, что Мишель сейчас закатила глаза, а Крэйг, наверное, покрутил пальцем у виска.
Зато Диего смотрит на меня с благодарностью.
– Мы такие разные, – продолжает Вэйрин, – но именно наши различия должны помочь нам объединиться. Ведь, помимо них, у нас также есть и много общего. Главное, чтобы никогда впредь мы не забыли об этом.
Снова нас накрывает тишина, совсем скоро нарушаемая радостным смехом Таари. И как будто прорывает плотину – люди заговаривают друг с другом, выкрикивают какие-то похвалы новому вождю, вскакивают на ноги – и я опять чувствую себя здесь страшно неуместной.
– Да начнётся Валинорим! – провозглашает голос Укжааля над всей этой толпой.
– Валиночто? – тупо переспрашиваю я у Диего.
– Такая традиция, – поясняет он, – не только для меня, для всех нас. – После коронации вождя они устраивают что-то вроде фестиваля… Музыка, еда, игры. Вэйрин мне рассказывал.
Ну точно, пир во время чумы!
– Мы должны пойти, – говорю я совсем не то, что думаю.