Открываю рот – и закрываю снова, потому что не знаю, с чего начать.
Потом ещё раз.
Нет, я просто не могу рассказать ему всего.
Ему… Кому бы то ни было ещё… Пока не пойму, как предотвратить эти жуткие события из моих видений.
Поэтому я, собравшись с духом, просто рассказываю Джейку о своём сне. Это тоже больно, тоже тяжело и тоже пугает – произносить такие вещи вслух, но эта полуправда сейчас кажется спасательным кругом. Особенно, когда я хотя бы частично облегчаю душу. Мне не становится проще, но я вдруг понимаю, что могу с этим жить и сумею справиться – решимость не допустить воплощения кошмара в жизнь крепнет.
– Это всего лишь сон, – с сомнением, словно не вполне доверяя собственным словам, произносит Джейк. – Принцесса, ты не должна так убиваться из-за каких-то дерьмовых снов, хорошо? Ничего такого не произойдёт на самом деле, ладно? Веришь?
А ты веришь?..
В ответ я только киваю.
– А теперь пойдём ещё немного поспим, – он прижимает меня к себе, и я упиваюсь запахом его кожи, наполняющим меня от ноздрей до кончиков пальцев, таким успокоительным и возбуждающим одновременно. Я позволяю Джейку отвести меня обратно в комнату, раздеть и уложить на постель – глаза слегка саднит от выплаканных слёз, а синяки на груди ноют. Джейк склоняется надо мной и целует каждый из них – осторожно, мягко, и мне даже кажется, что боли становится меньше. Он прижимает меня к себе, и я цепляюсь за него, как утопающий за соломинку. Ресницы слипаются от соли, и я как-то очень быстро чувствую, что засыпаю, когда он шепчет на ухо: – Не думай, что я купился на твои сказки, Марикета. Может быть, я и уважаю чужие тайны, но ты расскажешь мне все до единой.
Я даже не уверена, что мне это не снится, потому что слова эхом отдаются на самом краю сознания.
Спустя ещё какое-то время меня будят лёгкие касания губ к плечу; когда я просыпаюсь, все ночные события кажутся далёкими и произошедшими с кем-то другим. Джейк по-прежнему держит меня в объятиях, зарываясь ладонью в мои волосы, и в эту минуту мне так хорошо, тепло, уютно и безопасно, что я действительно начинаю верить в то, что сумею со всем справиться.
– Нам пора вставать, – шепчет он, его дыхание обжигает мне кожу, и вставать совершенно не хочется, Джейку, по всей видимости, тоже, – правда, пора. Как только у меня появится возможность провести с тобой в постели весь день, я тут же ей воспользуюсь.
– Ловлю на слове, – ухмыляюсь я, с сожалением выбираясь из его рук и вставая с постели. Грудь немного саднит, и это напоминает о моём сне, но я отбрасываю эти напоминания – нужно думать о более насущных проблемах. Завязывая юбку ваанти на своих бёдрах, я размышляю о предстоящих похоронах и коронации – а ещё о том, что нам делать дальше. И ничего путного в голову не приходит.
Когда я выхожу на залитую солнцем платформу в Элистель, выясняется, что практически все уже готовы стать свидетелем предстоящих событий. Буквально десять минут отделяют нас от того момента, когда из хижины выходит припозднившаяся – как обычно – Мишель, и за нами поднимается Серакса. Честное слово, я полагаю, что у Сераксы должны быть дела поважнее, чем быть нашим эскортом, но, наверное, мы должны считать это большой честью.
Или не должны. Я, правда, не имею ни малейшего понятия.
Вниз мы спускаемся в молчании. Это, на самом деле, полнейшее дерьмо – необходимость присутствовать на похоронах вождя ваанти. То есть, конечно, да – я ценю жертву Симаэдры, сочувствую утрате Вэйрина, но… Дикость какая-то. Просто дикость.
И ощущение неправильности происходящего накатывает ещё сильнее от того, что это утро – такое жаркое и солнечное, всё это так не вяжется со словом «смерть» – только следы вчерашних разрушений напоминают, что произошло нечто непоправимое.
На пляже в маленькой бухте у Элистель собрались все обитатели деревни. Я удивляюсь мимоходом тому, как же их, всё-таки, много. Разумеется, когда мы решили с ними бороться, у нас не было ни единого шанса. Помилуйте, боги, мне кажется, это было целую вечность назад.