– Помнишь лам о Риджи Птаха? – спросил Тави. – Мы смотрели его вместе.
В лице Дваны что-то болезненно шевельнулось, он пожал плечами.
– Помню. Но не понимаю, к чему это. Мою семью убили. Не думаю, что меня можно от этого отвлечь. Другие до вас уже пытались.
– Ты не знаешь, убили их или нет. Их не нашли.
Двана закрыл глаза. Его лицо в полутьме казалось маленьким, бледным, некрасивым. Хинта помнил его совершенно другим: пухлощеким, бойким, с горящими глазами и вьющимися волосами редкого медно-каштанового цвета.
– А еще никто не нашел человека, упавшего в реку лавы во время землетрясения. И что же теперь, будем считать его пропавшим, а не мертвым?
– Люди выживали в условиях более жутких, чем пустоши. Во льдах, в воде, в космосе, на полях сражений, где все горело. И мы здесь только потому, что люди пережили все это. – Тави протянул Дване коробочку с компасом. – Это тебе. Посмотри.
Двана взглянул на стальной футляр, потом взял в руки. Его движения были неловкими, заторможенными, и у Хинты вдруг сердце ушло в пятки от мысли, что Двана в его состоянии может уронить компас или сделать с ним что-то еще.
– Никто не выживает в плену у омаров, – сказал Двана, держа бокс с компасом на ладони.
– Да, – согласился Тави, – никто раньше не выживал в плену у омаров. Но все когда-нибудь случается в первый раз.
Двана посмотрел на него долгим, темным взглядом.
– Они мертвы, – сказал он, а потом без перехода спросил, – как это открыть?
Тави настороженно глянул на дверь, но там никого не было.
– По бокам.
Двана нажал, и маленький футляр-сейф беззвучно распахнулся. Компас был таким ярким, что будто засветился в темноте. На мгновение он стал единственной заметной вещью в этой комнате, полной тоски и черных драпировок.
– Вечный?
– Да.
Губы сироты тронула полуулыбка неприятной, скорбно-равнодушной иронии.
– Если бы мне это подарили две недели назад, я был бы самым счастливым ребенком в Шарту. Сейчас – не поможет.
– Это компас Тайрика Ладиджи, – сказал Хинта, когда Двана уже хотел небрежно захлопнуть футляр. – Вторая реплика.
Двана какое-то время неподвижным взглядом смотрел на подарок, затем у него сбилось дыхание, а потом его начало трясти. Это началось с головы, перешло на плечи – и выглядело жутко, словно внутри у него разом треснули все кости. Он запрокинул голову, обнажил зубы в сардоническом подобии улыбки, а потом сквозь этот оскал прорвались тихие, похожие на смех всхлипы. Рука его так дрожала, что Хинта понял – компас сейчас упадет. Он не мог позволить этому случиться и заключил ладонь Дваны в свои. Тот резко вырвался. Компас остался у Хинты.
– Все в порядке, – испуганно прошептал Тави, – все нормально. – Он попытался обнять Двану за плечи, но тот вывернулся и обеими руками толкнул-ударил Тави в грудь. – Все в порядке, – обезоружено отстраняясь, повторил Тави.
Двана сжался в комок. В его измученном лице вдруг проступила пугающая эмоция демонической злобы.
– Не трогай меня, – всхлипнул-процедил он. Тави и Хинта, пораженные такой реакцией, молча смотрели на него. Двана, в спазме новой судороги, не вынес их взглядов и совсем сжался, спрятав голову между руками и коленями.
– Зачем? Зачем вы это сделали? Зачем вы со мной так? Это не смешно.
– Компас настоящий, – сказал Тави.
Двана несколько мгновений просто задыхался.