– Какие? Я знаю, что ты изменился и что тебе интересны люди, но здесь нет науки.
– Я добавлю себе студию музыки, и факультативы истории и онтогеотики.
– Онтогеотика? Ты уверен, что это действительно твое? Потому что краеугольным камнем онтогеотики будет Экватор. А я сейчас лучше тебя могу объяснить, как он работает.
– Экватор построили люди. И все, что происходило с планетой – дело людей. Может быть, я никогда не буду понимать, как работают индукционные катушки, но я хочу понимать, чем жил тот, кто придумал надеть их гигантским обручем на Землю. История людей и история планеты – это две вещи, которые волнуют меня больше всего. А вместе с музыкой и мифологией они составляют хороший гуманитарный тандем.
– Ты не найдешь работу в Шарту.
– Во-первых, я смогу стать школьным учителем. А во-вторых, поселок – это еще не весь мир. Мне нестерпимо жить с мыслью, что я здесь заперт. И я не буду планировать свою жизнь исходя только из возможностей и потребностей Шарту.
– Ты уже все продумал, – обиженно понял Хинта.
– Это не какой-то отдельный план. Я все время думаю. Так было всегда. Но в последнее время я будто проснулся. Больше нет идей, которые кажутся мне отдаленными и общими. Я захотел стать теми, о ком мечтал. И я увидел, как все возможности вселенной тонкими ниточками тянутся сюда – на эти пыльные улицы, в эти туманные поля, в комнаты наших домов. Это тоже своего рода звездный ветер – но не та его сторона, которая для мертвых, а та, которая для живых. Я теперь верю, что по лучам звездного ветра можно ходить не только между мирами, но даже внутри мира.
– Это красиво, – признал Хинта, – но звездный ветер не поможет тебе перебраться через Экватор.
– Может, и нет. Но вдруг он поможет мне стать человеком, который разобьет цепи, сковавшие всех жителей ойкумены? Может быть, я открою двери и пройду через них, а за мной пойдет множество других людей. Пойми, Хинта, если у нас вообще есть возможность менять свой путь, то она есть именно сейчас. Еще год-два, и мы уже не сможем бросить увлечения своего детства. Нам придется тащить их на себе всю жизнь. И мне страшно от мысли, что мы будем обречены годами заниматься тем, что не для нас. Я не хочу просто исчезнуть в мире, где так нужны люди, ставшие кем-то. Мне страшно, что я буду обречен выращивать фрат для Джифоя, потому что это лучший способ стать никем; или хуже – стать кем-то, кто вынужден поддерживать плохих людей и играть в отвратительные, убивающие душу социальные игры вроде тех, в которые сейчас играет моя мама.
Сила этого ответа восхитила Хинту – словно у Тави внутри было лезвие из веры, морали и логики.
– Ты... – он неуверенно качнул головой. – Я не знаю, что ты можешь, Тави. Я сам говорил тебе, что ты можешь зажигать людей. И я верю, что ты особенный... Но не знаю, насколько. Иногда я на тебя обижаюсь, или почти обижаюсь – но в такие минуты ты меня поражаешь. Как будто у тебя внутри не разум, а... столб ослепительного света. Сколько мыслей ты продумал?
– Много, наверное, – теперь уже Тави смутился. – Я же не вру, когда говорю, что думаю все время.
– Нет, ты не просто думаешь. Ты додумываешь все до конца. И делаешь, как рассудил. Это пугает меня. И однажды это может убить тебя. Но это делает тебя лучшим из людей, которых я знаю.
– А я не верю, что я особенный или лучший. Я верю, что каждый может стать тем, кто открывает дверь для других. Кроме того, у меня может ничего не получиться. Это все может закончиться как угодно – даже тем, что я все-таки стану никем.
Сила аргументов и безграничная решимость Тави пробили, наконец, броню Хинты.
– Да, возможно, ты прав. По крайней мере, ты можешь быть прав лично для себя. Но твоя мать...
– Надеюсь, она узнает об этом, когда спорить со мной будет слишком поздно.
– А как ты будешь справляться с тем, что не ходил раньше на эти факультативы? Там люди занимаются по пять лет. У тебя же почти нет подготовки.
– История не похожа на другие науки. Ее можно осваивать с любого места. К тому же, у меня нет твоих забот. Я чуть ли не самый беззаботный ребенок Шарту. Я найду время ходить на лекции, которые читают предыдущим курсам.
– А онтогеотика? С ней будет сложнее.
– Это тоже история. Просто это не история людей.
– Но там есть формулы, физика небесных тел, геофизика и тому подобное. – Хинта потянулся к лиаве. – А в формулах ты не силен.