– Ну, по крайней мере, мы выбрались наружу, – сказал Тави. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что они не смогут по обломкам перекрытий добраться до школы. Они могли бы спуститься прямо на землю, но чтобы достичь ее, пришлось бы прыгать с высоты в десять или пятнадцать метров на лежащие внизу нагромождения арматурин. – Если бы была веревка...
– Мы добирались сюда не за ней. – Хинта опустился на четвереньки и осторожно двинулся вперед. Проползя прямо по закрытой двери студии, он добрался до большой бреши и покачал рукой каждый из прутов, до которых мог дотянуться. В какой-то момент ему стало казаться, что надежды нет, потом он нашел податливое место, подергал – и вырвал из полуразрушенной стены целый сегмент сварной металлической сетки. Он триумфально поднял свой трофей над головой.
– Победа! – выкрикнул Тави.
– У меня идея, – отползая назад, сказал Хинта. – Будем действовать с двух сторон. Один из нас раскорчует ячейки с баллонами сверху. А другой снизу поймает выпавшие баллоны с помощью этой сетки.
Они взялись за сетку с двух сторон и рванули ее каждый на себя. Хинта отломал один прут, Тави забрал все остальное и, вооруженный этим тяжелым сачком, спустился обратно в пробоину. Он пошел назад по балке и по партам к тому месту, откуда можно было достать баллоны, а Хинта, перебираясь от одного надежного участка к другому, пополз вперед по стене студии. Тяжелый прут он осторожно волочил за собой. Сквозь бреши он видел, как внизу идет Тави. Там, на партах, было намного опаснее, чем здесь наверху, и когда до Хинты это дошло, он начал жалеть, что отпустил его вниз. Однако теперь уже поздно было что-либо менять.
Они остановились в таком месте, где сквозь прорехи в толще стены могли хорошо видеть друг друга. Тави стянул с себя кофту и надел ее на арматурину, которой собирался ловить баллон. Кофта провисла, образовав подобие мешка. Хинта увидел, что снизу на него смотрит искаженное и перетянутое изображение Джилайси.
– Он нам поможет, – перехватив взгляд друга, прокомментировал Тави. Его тонкие голые плечи, покрытые полученными во время землетрясения синяками, выглядели ужасно уязвимо среди всего этого разрушенного металла.
– Да, он нам поможет, – без особой уверенности согласился Хинта. Он встал на колени, просунул лом в пробоину и начал проворачивать его, стараясь изнутри открыть поврежденные люки ячеек с аварийными баллонами. Действовать приходилось почти вслепую. А Тави снизу кричал: «левее», «правее», «дальше», «ближе», «шевелится», «жми».
Через три минуты работы Хинта вспотел и понял, что пришло время менять маску. Он отпустил свой лом-рычаг, оставив его в дыре. Тави тоже сложил свой сачок. Они кивнули друг другу и принялись распаковывать новые аварийные боксы. Догорала пятнадцатая минута. Их время выходило, и дело было не только в масках – Хинта чувствовал, что от отравленной атмосферы начинает щипать глаза и кожу на открытых частях тела. Он знал, что скоро, когда пот прореагирует с тендра-газом, эти ощущения станут намного хуже.
Как только новая маска плотно пристала к лицу, Хинта вернул руки на лом. Жадно глотая порцию свежего воздуха, он надавил на инструмент всем весом, и тот вдруг провалился вниз. Тави вскрикнул от неожиданности – он еще не успел поднять свой сачок, и теперь, когда баллон с кислородом выпал из ячейки, он рванулся, чтобы его поймать. Это было ошибкой: баллон он поймал, но его ноги соскользнули с ножек парт. Больше Тави не кричал. Он лишь кренился, балансируя в падении, размахивая руками. Это было мгновение отчаяния – Хинта ничего не мог поделать и был вынужден сверху наблюдать, как Тави проваливается. А потом он увидел, что Тави падает не в пустоту – снизу его подхватил Румпа. Железка, которой Тави поймал баллон, грохнула о ножки парт, но Тави удержал и сачок, и пойманный в него баллон, а учитель удержал самого Тави. Лежа на руках мужчины, мальчик рассмеялся нервным задыхающимся смехом. Хинта наверху расслабился и, не в силах смотреть на это спасение, позволил себе отдых – секунд на сорок растянулся на ребристой поверхности стены. Он лежал и просто смотрел в небо. Потом он услышал голос Тави.