Затем они обсудили, где можно работать.
– Моя квартира не подходит, – отмел Ивара. – Я живу в многолюдном комплексе и привлекаю слишком много внимания. Ваши визиты ко мне, особенно если они станут систематическими, кто-нибудь заметит. В частности, матери Тави может не понравиться, что ее сын стал еще более тесно со мной общаться. Ну и другая причина, о которой вы все знаете – это я сам и моя болезнь. На рабочем месте придется оставлять много разных вещей. Я за ними не услежу.
– Мой дом – неплохое место, – заявил Фирхайф, – но есть ряд серьезных трудностей. Я и мальчики здесь живем – пространства мало, места для работы просто не остается. Кроме того, раз в пару дней сюда заходит Лика, а раз в неделю меня навещает дочь. Они не всегда предупреждают о своем приходе, и значит, нам придется работать так, чтобы все рабочее место можно было убрать за считанные минуты – пока визитер проходит через шлюз.
– Риск, – сказал Тави. – И у меня дома все как у Ивары и Фирхайфа, только еще хуже.
– Нельзя работать с Аджелика Рахна на коленке, – подытожил Хинта. – Если я буду паять и при этом думать, что должен быть готов спрятать все, что делаю, в любую минуту... Я просто не смогу ничего делать. Поэтому остается мой гараж. Там много инструментов, тяжелый верстак и станки, которые невозможно перенести в дом Фирхайфа или на любое другое временное рабочее место. Моя мать сейчас заходит в гараж реже, чем к Фирхайфу. Собственно, она вообще туда не заходит. Если ей будет нужна вещь из гаража, она скорее отправит меня, чем пойдет сама, потому что она не знает, где там что лежит. Отец в больнице, он тем более не помеха. На нас с Тави никто не обратит внимания. Даже на Фирхайфа – не обратят. Только тебе, Ивара, придется заходить и выходить с особой осторожностью.
– Это не так уж трудно. Я годами учился жить под слежкой брата. А его люди наблюдательнее твоих соседей.
Так у Хинты появился повод снова взять в руки паяльник. Фирхайф присоединялся к ним всякий раз, как ему удавалось выкроить свободное время. С улицы все выглядело, словно гараж заперт и в нем никого нет. Соседи, включая Риройфа, не удивлялись – все знали, что Атипа не просыхает с самого дня землетрясения и что семья Фойта тонет в проблемах и долгах.
В закрытом гараже можно было поддерживать сносную атмосферу, а потому они работали в скафандрах, расстегнутых по пояс. Лишь иногда, когда Хинта использовал для отмывки древних плат опасные реактивы, им приходилось снова надевать дыхательные маски. Но все трудности, включая маски, нерегулярную еду и неудобный туалет, казались такими ничтожными в сравнении с увлекающей их целью! Даже Ашайта в эти дни не жаловался. Он тосковал лишь, когда смотрел на Аджелика Рахна. Ему очень хотелось поиграть с этим чудесным маленьким робо, но тот все не просыпался, а старший брат, Тави, Ивара и Фирхайф почему-то не могли быстрее его починить.
Уже на самых первых этапах работы они разделили обязанности: Хинта и Фирхайф больше занимались чисто технической стороной воскрешения маленького человечка, а Тави и Ивара сосредоточились на составлении полного научного описания декоративных узоров и элементов на его корпусе. Их деятельность не требовала никаких инструментов, кроме портативных терминалов, но была не менее трудной – они просматривали тысячи картинок из исторических библиотек, чтобы найти совпадения с изображениями на теле Аджелика Рахна. Хинта попросил Ивару подробнее объяснить, зачем это нужно.
– Графика подобного рода всегда несет больше смысла, чем может показаться на первый взгляд, – ответил тот. – Ее можно читать, хотя и не так, как читается текст – количество символов здесь неизмеримо больше, а стиль и композиция могут придавать отдельным элементам новые оттенки смысла. Мы же понимаем дополнительное значение многих геральдических символов на барельефах нашего времени, или значение символов на одежде и других предметах обихода? Здесь ситуация схожа. Самый простой способ расшифровать гравировки на теле Аджелика Рахна – это найти готовые ключи в справочниках по исторической символике, геральдике и барельефике.