– Так и есть. Две главные темы в его узорах – это древо и вселенная. Они заполняют почти все пространство поверхности, оплетают другие, малые изображения, делят узор на отдельные сцены, а сами становятся вечной рамкой. Но я не сомневаюсь, что эта рамка имеет даже большее значение, чем отдельные сцены... – Ивара говорил, не переставая прокручивать по экрану бесконечную череду древних черно-белых гравюр.
– Но я спросил: почему это его история, если там нет ничего о машинах? – напомнил Тави, и Хинта вдруг почувствовал что-то странное в этом повороте разговора. Еще никогда он не замечал, чтобы Ивара вот так терял тему, ускользал, не отвечая, продолжал о чем-то своем. Он оторвался от россыпи чип-компонентов и взглянул на учителя. Лицо Ивары поразило его – бледное, покрытое испариной, словно у умирающего, взгляд не отрывается от терминала, на губах блуждает странная, никому не адресованная улыбка. Он переглянулся с Тави.
– Простите, кажется, я тоже устал, – признался вдруг Ивара. – Я же сказал, это лишь призрак гипотезы, а не гипотеза. Интуиция. Как ее объяснить, я еще не знаю. Я просто чувствую, что Аджелика Рахна, вселенная и древо – это одно. Посмотрите, некоторые из изображенных животных словно преклоняются перед древом. Посмотрите на его тело, лицо – насколько включен, вписан в него этот узор! Возможно, у механического народца было подобие своей религии, а вселенная и древо – ключевые образы этой религии...
Тави отложил свой терминал.
– Ивара, – осторожно спросил он, – как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Обычно. – От работы тот по-прежнему не отрывался, словно мир вокруг более не существовал, а товарищи, сидящие рядом, были лишь голосами, идущими откуда-то издалека, и он отвечал им, как отвечают по радиосвязи, или даже как отвечают мыслям в собственной голове – ведь на внутренних собеседников человек не смотрит. – Его лицо – это Образ; он одно с ним. Самое странное в нашей работе то, что мы не делаем ничего сложного. Я почти уверен, что интерпретация проста. Все, что связано с ним, связано и друг с другом. Это единый взгляд на мир, на его народ, на историю человечества; одна картина, одна философия. И хотя мы еще не знаем ее, все верования Джидана начинают казаться мне ее призраками, отражениями и спутниками. Для меня Аджелика Рахна – уже не головоломка, наоборот, он единый и единственный ответ на почти все головоломки исторической науки.
Он замолчал, смотря в свой терминал. А они все смотрели на него.
– Кстати, Ивара, – нарушил тишину Фирхайф, – Вы не забыли, что на сегодняшний вечер у Вас назначена вторая встреча с шерифом?
Первая встреча состоялась на следующий день после обнаружения разлома. Тогда строители собирались просто залить фиолетовую жилу смесью из песка и парапластика, но Ивара раскритиковал их план и сказал, что лучше будет накрыть разлом листами металла, уложить поверх мягкие баллоны с водой, а уже на баллоны класть панцирь из песка и пластика. Так он планировал создать над фиолетовым ужасом щит из материалов, наилучшим образом поглощающих энергию.
Слова старика возымели действие: учитель, наконец, оторвался от потока изображений и посмотрел на друзей. Его глаза обычно были светлыми, но сейчас они поразили Хинту своей чернотой – так сильно в них расширился зрачок. Обнаружив, что попал в центр всеобщего внимания, Ивара на мгновение застыл, а потом его улыбка стала чуть более живой.
– Я стал странным, да?
– Ты плохо выглядишь, – сказал Тави. – Весь в испарине.
– Здесь вроде бы жарко. – Это было правдой. Прибор, поддерживающий атмосферу в гараже, был слишком примитивным, и созданный им искусственный климат вонял тяжелой духотой. Но только Ивара покрылся такой испариной. – Сколько у меня времени до шерифа?
– Час.
– Тогда лучше выйти заранее. Киртаса любит, когда все ждут его, и не любит ждать сам. А я хочу, чтобы он уважал меня и делал с разломом все так, как я советую. – Он встал, но вдруг пошатнулся, неловко ухватившись за край верстака.
– Ивара? – с новой тревогой спросил Тави.
– Голова кружится, – медленно опускаясь обратно на свое место, ответил тот. Потемневшие глаза его оставались очень спокойными.
– Вы тут, небось, дольше всех, – вмешался Фирхайф. – Атмосфера здесь не очень, а если гараж хоть немного «течет», то за эти часы можно было и отравиться.
– Это не похоже на отравление.