От меня требовались две вещи: следить за вином и держать язык за зубами. И то, и другое у меня неплохо получалось.
В тот день во дворце царила тишина: накануне государь изволил отмечать окончание строительства нового амфитеатра, и нынче весь день до самого вечера лечился в своих банях от чрезмерных излияний. Тем не менее, к вечеру он велел принести прямо в комнаты для отдохновения лучшего вина для себя и своего гостя, который уже несколько дней жил при дворе.
Я выбрал кувшин, стоявший в леднике для особо почетных гостей, и отправился в покои.
— Куда же ты собираешься направиться, мой господин? — услышал я приглушенный голос царя. То, что государь называет неизвестного пришлого человека господином звучало необычно, и я невольно прислушался к разговору.
— Пока не знаю — отозвался тот — посмотрю по обстоятельствам. — Боюсь, что когда вернешься, на этом месте тебя будут ждать лишь жалкие руины. — Не преувеличивай, Ирод. Твой народ получил от меня все, что хотел, не так ли? А теперь у вас есть великий и всемогущий Яхве, о котором столь вдохновенно пишут ваши мудрецы. — голос гостя прозвучал немного насмешливо. — Так что я всего лишь ненадолго… удалюсь на покой. Не думаю, что за несколько лет с вами успеет случиться что-то совсем ужасное. Разве что сами раздерете свое царство на мелкие клочки. Тяжкий вздох царя прервал его речь. — Господин… — Давай лучше выпьем вина, друг мой. Где твой виночерпий, как его там?.. — Адам! — окликнул меня государь. Я вошел в покои — как и положено, почтительно и бесшумно. — Налей нам вина — Ирод кивнул на чарки, стоящие на низком столике возле ложа, на котором он возлежал по эллинскому обычаю. Его гость сидел в тени возле самой стены, и лица его я не мог рассмотреть. — Твое здоровье, Ирод! — поднял чарку гость. — И твое, господин. Я бездумно следил за тем, как чарка касается губ гостя, как он опрокидывает ее в себя, делает один глоток за другим. И возвращает обратно на стол — все так же полную до краев.
Не знаю, что именно меня так сильно испугало, но я отступил — и невольно выронил почти полный кувшин на пол.
А точнее, на плащ гостя — дорогой плащ из тонкой белоснежной шерсти, который лежал прямо возле двери.
Кувшин не разбился — по всей комнате тут и там были раскиданы циновки и подушки, поэтому даже звука падения не послышалось. Но темно-красная жидкость разлилась по шкурам, по циновкам, по белой ткани…
Я шатнулся назад, в тень, в трусливой надежде избежать немедленного наказания.
— Адам! — негромко окликнул меня гость.
Пришлось шагнуть обратно, в полумрак покоев.
Он наклонился вперед, и я наконец увидел его лицо в тусклом свете масляной лампады.
Оно оказалось не злым и не гневным, но и не добрым.
— Значит, Адам — сказал он задумчиво — знаешь, кто я? Я бросил быстрый взгляд на Ирода, но тот даже не смотрел в мою сторону, любуясь на то, как переливается оттенками рубина вино в его чарке. — Н-нет, господин…
Гость вновь поднял свою чарку, а потом, разжав пальцы, уронил ее на уже запятнанную ткань. Из опрокинутой чарки выплеснулась темная волна, и продолжала течь, превращаясь перед моими ногами в тягучую, пугающую лужу. Я поджал пальцы.
— Знаешь. И при этом все равно осмеливаешься лгать мне. Неплохо — заметил он. И добавил, поворачиваясь к государю: — Твой маленький слуга любит подслушивать, Ирод. — Но он умеет также хранить тайны — возразил тот, без особого, впрочем, энтузиазма. — Да? — спросил гость — ну, это можно проверить. Повернулся ко мне и сказал: — Ступай, виночерпий. И молчи о том, что видел и понял. Потому что если сболтнешь, то я найду тебя, и тогда даже римская казнь покажется тебе райским наслаждением. — Да, господин, — прошептал я. — Тогда иди прочь. Живи. И помни о том, что я тебе сказал.
Я ушел в ту ночь — и шел очень долго, куда дальше, чем собирался, куда дольше, чем когда-либо надеялся прожить. Обошел все три континента, а потом и Новый Свет, видел падение царей, расцвет новых царств и империй, и их падение, и вновь расцвет. Видел войны, мор, катаклизмы, а еще — великие открытия и великих людей. Пока не встретил его снова — девятнадцать лет назад. В Риме.
Субботу мы провели вполне мирно. К вечеру Костик выспался, и соизволил присоединиться ко мне в гостиной, где я кормил свою золотую рыбку в аквариуме.
— Почему у тебя только одна рыбка? Ей не скучно? — спросил он, бездумно тыча пальцем в аквариумное стекло. — Раньше было больше, просто она убила остальных — я сыпанул еще щепотку хлопьев, и рыбка Соня засуетилась, пытаясь поймать их всех одновременно. — Вся в хозяина — усмехнулся он. — Не помню, чтобы я кого-то убивал — сказал я напряженно. — Я пошутил — примирительно ответил он — я хотел сказать, что она любит одиночество. Как и ты.