Должно быть, подумал я, почтальон перепутал почтовые ящики, а письмо предназначалось соседу. В таких случаях мы просто выкладывали почту на крышку ящиков. Я повертел конверт, чтобы примерно понять, в чей ящик его пропихнуть.
На конверте и на пригласительном были мое имя и адрес. Адам Эвигер +1.
Я попытался вспомнить хоть одну Викторию из своего относительно недавнего прошлого. Алексов было много — волонтер в хосписе, страховой агент, у которого я страховал дом, механик в гараже. Или тот был не Алекс?
А Викторий, достаточно знакомых, чтобы послать мне приглашение на свадьбу, не было.
Внутренний голос шептал, что я прекрасно понимаю, кто эта Виктория и откуда взялась, но я его тщательно игнорировал. Сунул письмо в карман и заставил себя думать о других вещах. Например, о покупках для ужина.
Вернувшись из магазина, сварганил себе нехитрую трапезу. Давно прошли века, когда я увлекался гурманством. Ел, что было — главное, чтобы свежее.
Телефон зазвонил, когда я складывал очередную порцию посуды в посудомойку.
Только бы не Костик, взмолился я мысленно. И не Финкельштейн. Дайте отдохнуть от вас, ребята.
Телефон был незнакомым, но я все же ответил, потому что уже стало понятно, что просто так меня в покое не оставят.
— Адам? — услышал я женский голос. Девять человек из десяти назвали бы обладательницу этого голоса стервой. — Я. — Вика говорит. Слушай, ты чего не отвечаешь на приглашение? Их три недели как разослали, все отписались, а от тебя ни ответа ни привета. — Свадебное? — уточнил я непонятно зачем. — Нет, блин, похоронное! — хмыкнула незнакомая стерва Вика. — Я его только сегодня получил. И, кстати, мы знакомы? — Как это — сегодня? Блин, я, конечно, обожаю нашу почту! — Так мы знакомы? — терпеливо спросил я. — У тебя ранний Альцгеймер, Эвигер? Мы с тобой три года в одном классе учились. Вика, Виктория Барашехатова. Забыл уже, как сигареты у меня стрелял? Не могу сказать, что сильно удивился— звонок был логическим продолжением письма, а письмо и его автор, судя по отсылке к школьным временам — порождением Бадхена. Костик успешно продолжал гнуть реальность под себя.
Я положил трубку, даже не пытаясь вступить в полемику. Если с Костиком и Женей еще как-то приходилось считаться, с новоиспеченными бывшими одноклассниками я не считал нужным вступать в контакт.
Опять зазвонил телефон: входящий звонок от Финкельштейна.
— Тебе некая Виктория звонила? — спросил он вместо приветствия. — Звонила. Приглашала на свадьбу. А что, напрашиваешься ко мне в плюс один? — Нам следует пойти. — Полюбоваться на встречу выпускников костиковского театра галлюцинаций? Иди, потом расскажешь, как было. — Тебе тоже придется, Эвигер. — Зачем? Мне там не место. Я человек, а не плод фантазии спятившего… — Потому что нам надо понять, как далеко зашло дело — перебил меня Женя. — Нам или тебе? — Думаешь, если будешь сидеть тихо, то с тобой ничего не случится? — Точно. — Ошибаешься. Очень ошибаешься. Женя пошуршал в трубке, потом спокойнее уже сказал: — Ты ведь слышал наверняка такой вопрос-парадокс: способен ли бог создать камень, который не сможет поднять сам? — Слышал, слышал — я заливал растворимый кофе кипятком, прижав трубку ухом к плечу. — Давай немного переиначим его. Сможет ли Костик превратить себя в смертного, и что в этом случае станет с той частью мироздания, за которую он отвечает? — Понятия не имею — равнодушно ответил я. — Да все развалится к чертям собачьим, Адам!!! Я отодвинул от уха трубку, чтобы не оглохнуть. — Ты такая же королева драмы, как один мой знакомый соцработник. Почему тебя так волнует, что станет с мирозданием? — А тебя — тебя не волнует? — Нет. И я повесил трубку.
Через секунду он снова позвонил. Я, разумеется, не ответил. После десятого звонка пришло сообщение:
«Я знаю, где ты живешь и могу заявиться лично. Это во-первых. Во-вторых, если пойдешь со мной на свадьбу, обещаю пересмотреть свое намерение насчет твоего будущего».
«Не ‘обещаешь пересмотреть’, а ‘клянешься никогда не претворить его в жизнь’».
«Хорошо. Клянусь.»
«Увидимся в четверг» — написал я. Наверное, он остался доволен, потому что новых сообщений в тот вечер больше не приходило.
Комментарий к Глава 4 *Адам неявно цитирует стихи поэтессы Ханы Сенеш, «Дорога в Кейсарию»:
«Господь, мой Бог,
Пусть всё это длится века —