Женя сжал свою бутылку так, что она крякнула, и по горлышку зазмеилась трещина.
— Вот как. — Вот так. — подтвердил я. — Ну что же. Поживем — увидим. Смотри, не пожалей.
Пиво он допивать не стал, встал и вышел, не попрощавшись. Я выкинул треснувшую бутылку в ведро и вернулся на балкон, смотреть на сгущающиеся на горизонте тучи.
К вечеру рука разнылась не на шутку. Дома не было никаких лекарств — ведь до последнего времени нужды в них не имелось. Пришлось сходить в аптеку, а на обратном пути, по закону Мерфи, меня застал врасплох проливной ливень — первый этой осенью.
Домой я пришел промокший насквозь и очень злой. Принял сразу же нурофен, потому что вдобавок к руке начала раскалываться голова. Из абсолютно здорового человека я за один вечер превратился в хлюпающую носом развалину.
Принял горячую ванну, тепло оделся, выпил чай.
Что же ты делаешь со всеми нами, Костик?
Он словно прочел мои мысли — на телефон пришло сообщение.
«Болит рука? (»
«Болит» — отправил я лаконичный ответ.
«Извини. Я был сволочью в школе».
«Как был, так и остался». Подумал, стер.
«Ничего, проехали» — ответил взамен этого.
«Можно к тебе приехать?» — пришел немедленный ответ.
Я помедлил. Вспомнил слова Жени про школьную любовь.
«Нет.»
Он написал через полчаса, когда я допивал вторую чашку чая и перечитывал «Патриотизм» Мисимы.
«Я соскучился, Адам».
Я вздохнул. Романтических, а тем более эротических эмоций во мне не возникало… лет двадцать наверное, если считать тот пьяный поцелуй с Бадхеном за эротический порыв.
А если его не считать… то давно, очень давно.
«Я занят».
«Не ломайся. Открой дверь».
Мысленно проклиная Костика на чем свет стоит, я пошел открывать.
Бадхен вздернул бровь, глядя на мой утепленный вид и чай с книгой на столе.
— А менее бабского у тебя ничего нет? — Есть. Пинок под зад — хмуро ответил я. Костик ухмыльнулся и полистал Мисиму. — Ну и ужасы ты читаешь. Неужели нравится? — Под чай пойдет. Зачем приперся?
Он отложил книгу, делая шаг ко мне, и я мысленно застонал.
— Я же сказал — соскучился. Я судорожно схватился за телефон. — Давай-ка я Женьке позвоню… — Зачем? Он тут будет, как корове пятая нога.
С этими словами Костик сделал еще один шаг вперед и со вздохом прижал меня к себе.
Я стоял прямо, ничего не предпринимая. Понятно, что насиловать никого никто не станет — но необходимо в полной мере донести степень моей незаинтересованности.
— Такой же айсберг, как в школе. — прошептал он мне на ухо, водя губами туда-сюда вдоль виска и щеки, и каждый раз оказываясь в опасной близости от моего рта. — Езжай-ка домой, Бадхен. — сказал я, все еще пытаясь перевести все на дружеский лад. — Нет.
Поцелуй был глубоким, чувственным, умелым. Он судорожно вздохнул, раздвигая мои губы своими, осторожно поводя языком, пробуя на вкус…
Я же тем временем напряженно думал.
Всего пару недель назад Костик несколько дней жил у меня, и никаких поползновений в мою сторону у него тогда не наблюдалось. Мы общались, как давние, но дальние знакомые — без вражды, но и без симпатии.