Мы уселись под тенью деревьев — несмотря на то, что через неделю начинался январь, было откровенно жарко.
— Скажи пожалуйста, какую игру ты ведешь? — сказал я прямо, — Что за выдумки про секту и про мертвую жену? Зачем отравил Бадхена, если знал, что без него ничего не можешь? Почему врал, что тебе тоже отшибло память? И не свисти, что проделал это все ради меня.
Женя откинулся на спинку скамейки. Некоторое время он рассеянно смотрел по сторонам — на яркое солнце, на стариков, гуляющих с собачками, на детишек на детской площадке.
— Я не знал, что его состояние подействует на меня так — сказал он наконец. — а сделал я это… скажем так, и ради тебя тоже. Я хмыкнул. Ну, разумеется. — Про секту Хачикова мне сказала Вика, — продолжил он. — наверное, у нее была куча версий и вариаций легенды. Эту она рассказала мне про Дерево. Жора, значит, услышал другую историю.
— Ты ведь помнишь, что Вика была набитая дура, да? Подумай об этом, прежде чем сваливать все свои грехи на нее. Про секту тоже она тебе рассказала? И откуда она знала про это дерево? Почему сама его не искала?
— Я не знаю, Адам — сказал Женя спокойно — может, вместо выяснения являюсь ли я вселенским злом, займемся поисками Бадхена?
Он лжет, подумал я. И правды от него не дождешься — пока. Но я подожду.
— Какие версии? — сказал я, сдаваясь. — Я был уже везде, проверил любые места, которые он упоминал. Даже его эскейп рум проведал. Ничего. — Так эскейп-рум это правда? — изумился я — думал, это еще одна выходка его памяти. Он правда банкрот? — Правда. — Как?! Почему? Он может быть кем угодно — миллионером, суперменом, президентом… — Вот именно, он может быть кем угодно, поэтому он банкрот и живет у друзей, не беспокоясь ни о деньгах, ни о пропитании — перебил меня Женя. — не уходи от темы — мы все еще ищем Костю. Какие версии у тебя? Я подумал. — Это будет звучать дико, но я бы проверил хосписы. — Думаешь? — Женя не слишком удивился. — Он спрашивал меня, получают ли люди в хосписе достаточное утешение. Почему бы не предположить, что ему захотелось получить себе толику внимания и любви? — В хосписе? — Других идей у меня нет. — Ну что же, проверим тогда хосписы. Начнем с твоего? — Начнем. После того, как я искупаюсь и переоденусь после полета.
Женя, как ни странно, не протестовал, и я подозревал, почему именно, особенно, когда он предложил:
— Поехали ко мне тогда. Отсюда ближе чем к тебе, сэкономим пару часов стояния в пробке.
Я еще ни разу не был у Финкельштейна дома, поэтому согласился, хоть и понимал, что лучше было бы поехать к себе и нормально отдохнуть. Как говорится, любопытство губит не только кошек, но и благие намерения.
Район, где жил Женя, и правда был фешенебельным — тихая тенистая улочка со скромными, но дорогими домами, приличные соседи, дети, играющие в футбол без присмотра взрослых. Это много о чем говорило. Сама квартира была светлой, но словно нежилой.
— Я вижу, ты окончательно переселился ко мне, пока меня не было? — прокомментировал я пустынную ванную, когда вышел из нее после душа. Я не нашел даже следов зубной щетки и пасты, и что-то подсказывало мне, что они уже давно стоят в моей ванной комнате. — Костика хотел застать — сказал Женя извиняющимся тоном.
— Надеюсь, что диван не провонял гарью окончательно.
Он виновато хмыкнул, и я не выдержал — притянул его к себе, хоть и зарекался в Праге, что тот раз был первым и последним. Женя не сопротивлялся, глубоко вздохнул, отвечая на мой поцелуй.
— Мне казалось, что все приснилось, когда ты уехал — сказал он тихо.
Я толкнул его на постель — идеально застеленную, словно на нее никогда не ложились, и уж тем более не трахались. Скинул с бедер полотенце, наслаждаясь хрусткой прохладой простыней.
— Раздевайся. В прошлый раз на тебе было слишком много одежды, я ничего толком не понял.
Он мгновенно скинул с себя все, и я мог наконец увидеть его целиком — рослого, светлокожего, возбужденного не меньше моего.
Он со стоном зарылся мне в шею, опрокидывая на спину и ложась сверху. Опустился вниз, покрывая поцелуями покрывшуюся мурашками кожу. Горячие губы обхватили меня огненным теплом, и я схватил его за волосы, не жалея и не сдерживаясь. Остановился только, когда понял, что слишком быстро все вот-вот закончится, оттянул от себя опять-таки за волосы.
— Хочу тебя трахнуть…