— Приму ванну. Есть что чистого надеть?
Я подумал, что последние несколько месяцев поневоле работаю снабженцем одежды для Бадхена. Где-то валялся мешок с вещами, который я ему дал еще осенью.
— Поищи в шкафу. — Нашел — сказал он, покопавшись. Я не ответил, углубившись в описание того, как Патрик Бейтман выкалывает глаза нью-йоркским бомжам. Жаль, что среди них не было Бадхена.
— Адам?
— Что? Я поднял голову. Костик стоял прямо передо мной, нависая сверху. — Я помню все. — С чем тебя и поздравляю — автоматически ответил я. — И что от тебя следует избавиться, тоже вспомнил. — Ну круто — сказал я упавшим голосом.
Голос Костика звучал однотонно, но при этом я заметил, как время от времени по его телу пробегала мелкая дрожь — как у людей, недавно переживших потрясение. Он склонился ко мне, провел рукой по моим волосам почти с нежностью. Я изо всех сил сжал подлокотники кресла, а страх внутри меня так же сильно сжал сердце. Я боялся Бадхена — с самого начала. Сильнее всего на свете. Просто хорошо это скрывал.
— Я не буду этого делать, Адам — сказал он все так же ровно — и знаешь, почему? — Нет. — Как быстро ты растерял свое умение шутить, правда? А ведь это меня называют шутником**. Какая ирония. — Да. — Я не убью тебя, не бойся. Раньше не убивал, потому что был наивным Костиком-гуманистом. А теперь — потому что мне срать на мироздание, срать на гармонию и срать на Финкельштейна. И знаешь, когда я это понял? — Нет — сказал я пересохшими губами. — Когда уничтожил последнего человека в этом сраном списке. Может, среди них был морок, может — нет. Разницы, впрочем, никакой, верно? — Зачем ты тогда это сделал? — Потому что думал, что так надо! — выплюнул он — потому что Жека мне два месяца ебал мозги этими мороками! — Он сказал, что до потери памяти ты собирался убрать меня — я был совсем не уверен, что следовало напоминать ему об этом, но словно сам черт тянул за язык. — Еще как! — он усмехнулся — у меня и адрес твой был наготове. Да только, как видишь, много чего изменилось. — Да? — Женя ведь говорил тебе про вселенский порядок, верно? — Упоминал… — Энтропия — знаешь ведь это слово? — так вот, энтропия растет, а порядок должен быть, даже поговорка такая есть у немцев. А значит, что мелкие шалости, которые в прошлом сходили нам с рук, сейчас не прокатывают, а только наоборот все ломают, как баги в программе. — Я, получается, баг? — Ты, получается, очень крупный баг — подтвердил он — хочешь знать, насколько? — Ну… да. Наверное — осторожно ответил я. Было ясно, что он просветит меня независимо от того, хочу я этого или нет. — Ну что же, я отвечу. Ты — Охотник, Эвигер.
Я непонимающе смотрел на него, пытаясь понять смысл сказанного.
— Охотник?.. Слово наконец связалось с нужным воспоминанием и я невольно засмеялся от нелепости сказанного. — Ну и ну. Повторяешь викины сказки? Бадхен даже не улыбнулся. Встряхнул меня так, что зубы лязгнули, и сказал: — Викины сказки далеки от истины, но зерно правды в них есть. Дерево, как и Охотник, существует — ты сам его видел. Я создал мир с Деревом и тобой, а ты… вернее, твой разум — создал остальных. — Хватит, Бадхен — я разозлился — опять играешь в свои игры и серьезно думаешь, что я поверю в эту чушь? Я родился при Ироде, чуть больше двух тысяч лет назад. Думаю, что если я был бы первым человеком, то точно бы это запомнил. — А что может помнить существо, недалеко ушедшее от зверя? — сказал он с усмешкой — и ты не был первым человеком, Адам — вас уже тогда было более, чем достаточно. Ты был животным, а я — бесформенной и бездумной материей, маленьким пятнышком бытия вокруг великого ничто. — И что было потом? — я хотел сказать это с иронией, а получилось… иронии не получилось, это точно.
— А потом ты сорвал плод с дерева жизни и смерти. И сожрал его целиком.
— И потерял разум?! — Как можно потерять то, чего нет, идиот?! Можно лишь приобрести, а потому ты стал бессмертен и разумен, хотя, глядя на то, как ты сейчас тормозишь, я в этом сомневаюсь.
Я подавленно молчал, понятия не имея, верить ли Бадхену, или на свой страх и риск попросить его уйти и наконец оставить меня в покое. Тот тем временем продолжал:
— В тебе пробудились мысли. Воображение. Вера. А то что вы, каббалисты, любите называть «клипот» — обрели разум вместе с тобой. Через тебя.