— Карина, у вас всё хорошо? — вежливо спросил преподаватель, видимо, глядя куда-то в глубину её души.
— Конечно, — убедительно кивнула Кара.
— Тогда как вам второй вопрос?
— Социология коммуникации. Массовая коммуникация, — забубнила Кара.
— Нет-нет… — Максим Сергеевич показал ей на плакат, недавно прикреплённый на стену столовой. Там красовалось: «Руки помыл? А если найду?». — Я хотел уточнить, может, вы знаете, что там грозятся найти — руки, мыло, может быть, умывальник…
— А может, нарушителя, — предположила смущённая Кара.
— А может, надо меньше над учебниками сидеть, — парировал Максим Сергеевич. — Я-то вам всё равно автомат поставлю.
— Вдруг нет!
— Карина, — проникновенно сказал преподаватель, — я поставлю. Теперь лучше?
— Ещё нет…
Кара знала, что пожалеет об этом ещё раньше, чем сделает, но терять было нечего — раз уж обещан автомат. Быстро переложив одну из своих булочек на барсовский поднос, она ринулась к кассе, благо подошла очередь.
— Вот теперь да! — выпалила Кара и смылась со своим оплаченным подносом еды как можно дальше. На втором курсе так не делают! Минимум — в конце третьего, но метаться было поздно.
Раз ей в голову не прилетела булка, значит, всё было хорошо. Или просто приемлемо. Разве что Максиму Сергеевичу придётся доплатить за неё…
Так или иначе, через пять минут Кара забыла как о научном руководителе, так и о булочках. Добывать место в столовой она отправила свою подругу Яночку, и это было, мягко говоря, не лучшей идеей.
Столовая в университетском корпусе предназначалась исключительно для элиты: если прийти туда заранее — места уже заняты, если прийти под конец перерыва — ещё не освобождены, а во время пары вы рискуете получить укоризненный взгляд работницы столовой, но никак не еду. Нормальные студенты игнорировали подобные намёки и всё-таки выбивали себе пропитание как в учебное, так и во внеучебное время, но Кара была паранормальным студентом — она не прогуливала. Поэтому каждый раз дралась за хлеб насущный в самый разгар обеденного перерыва.
Что касается Яночки, это было самое рассеянное в мире существо, настолько же рассеянное, насколько мечтательное и симпатичное. Мы имели удовольствие пересечься с Яночкой в торговом центре, и как же давно это было — наверняка Яночку уже никто не помнит. А зря, забудешь такое. Кара скептически вскинула брови: подруга сидела за столиком в самом центре зала в окружении не очень-то знакомых молодых людей.
— Кара, — томно и радостно повела рукой Яночка, — мы здесь! Я заняла.
— Я просила тебя занять место, а не снять мужиков, — прошипела Кара, но на место плюхнулась. Студенты оказались смутно знакомыми.
По левую руку от Яночки сидел Михан Григорьев. Историк так старался понравиться фееобразной Яночке, что, казалось, на нём даже веснушки горели ярче. Михан ничего не ел и не пил, нависнув над своей тарелкой, полной риса и котлеты (котлеты было ощутимо больше риса), и любовался Яночкой.
По правую руку от неё же расположился Геннадий Прянишников. Они с Карой были весьма поверхностно, но всё-таки знакомы. Философ выглядел как обычно, то есть, поправлял очки и занудно молчал, однако ел, в отличие от Михана, спокойно поздоровавшись с Карой.
О ужас, какие запутанные отношения! Михан смотрит на Яночку, Яночка, к вящему удивлению Кары, не сводит глаз с Геннадия, а Геннадий вглядывается в бытие.
— Какая странная компания, — натянуто улыбнулась Кара, тыкая вилкой мимо тарелки. — Ян, ты чем думал вообще?
Она специально назвала подругу Яном, чтобы разбавить слащавую атмосферу за столом, но не дёрнулся вообще никто.
— Я решила, что тебе без разницы, где жрать, — нежно повела плечиками Яночка.
Теперь Кара всё поняла. Если бы Яночке нравился Михан, она бы ни за что при нём не сказала «жрать» — это привилегия Кары, которая откровенно клала плитку на стили речи, особенно устной. А Геннадий всё равно не слушает…
Надо бы помочь подруге отвадить ухажёра, но тут к ним присоединился ещё и Илья. Увидев Калину, Кара сначала обрадовалась, потом передумала — он, конечно, солнышко, но вряд ли поможет Яночке, уж скорее Михану.
Впрочем, Михан активных действий пока не предпринимал — только пожирал глазами. А его возлюбленная аккуратно и изящно пожирала сэндвич, не забывая косить на философа.