Мне так и хотелось развеять давящую тишину вопросом об условиях сделки с о’Димом. Но даже малейшей иллюзии, что я получу ответ, увы, не было. Больше всего дразнила мое любопытство Ирис. Безумно интересно узнать, как выглядела возлюбленная Ольгерда? Мне она представлялась белокурой и синеокой красавицей с печальным лицом.
Нужен ли Ольгерду сон? В нем не чувствовалось ни капли усталости. Любой другой отложил бы поездку до следующего дня, но атаман даже ни разу не зевнул.
Интересно, каково это, когда тебе перерезают глотку? Я более чем уверена, что большинство своих шрамов он получил по собственной беспечности. Ведь если ты бессмертен — самое время лезть на рожон, дабы развеять тоску вечной жизни.
Вильгефорц. Вряд ли это совпадение. Слухи вкупе с тем предположением, что Кодекс находился именно в его библиотеке. Досадно, ведь его талант некогда меня безмерно восхищал. А теперь он все больше походил на четко разработанную фикцию.
Наконец вдали замаячили очертания Оксенфурта. Великолепие прибрежного университетского городка оскверняли кишащие в нем люди Радовида. Свирепый подобрал себе самых гнусных ублюдков, которых только носила земля, готовых испепелить все сущее во славу Вечного Пламени. Если в Оксенфурте с моей меткой вести себя чуть подозрительнее обычной горожанки, то за каждым поворотом меня будет ждать заботливо разожженный костер.
Мы остановились почти у самых ворот.
— Не хочу привлекать лишнего внимания в городе, поэтому развяжу тебя, — я с облегчением протянула ему руки.— Ты здесь далеко не убежишь. Либо я, либо охотники на ведьм — выбор за тобой.
— Даже не думаю пытаться. — Конечно, я только об этом и думаю. Но мои жалкие попытки станут лишь приглашением на казнь.
Студенческий квартал закрыт для посетителей, но для знати как всегда сделали исключение. Ольгерд еще со службы в реданской армии знал начальника стражи. Я вполуха подслушивала их разговор до тех пор, пока начальник не упомянул, что дом Шезлока находится под присмотром охотников на ведьм. К нему нам не пробраться.
Я прекрасно знала этот аккуратный дом из темно-серого кирпича, но не помнила, чтобы раньше на нем были гвоздями забиты ставни. Не помнила и патруля из религиозных фанатиков в широкополых шляпах, так и жаждущих разговора по душам с каждым излишне любопытным горожанином. Мы остановились в темном близлежащем переулке.
— Придется все же привлечь внимание. — Рука Ольгерда уже лежала на ножнах. Созвать сюда весь Оксенфурт и еще больше напугать полоумного профессора казалось мне крайне опрометчивым решением.
— Атаман, у меня есть идея получше, — прошептала я, приподнимаясь на цыпочки, но все равно едва доставая до его уха. Шрам у него на голове все-таки чудовищный. Наверняка до кости резанули.
— Идей у тебя как из рога изобилия.
— Тут неподалеку студенческая коммуна. В ней живет ученик Шезлока. Он сможет помочь нам связаться с профессором. А я знаю, на какие рычаги нужно нажать, чтобы он это сделал.
Ольгерд еще раз окинул взглядом псов Радовида и кивнул. Отрадно слышать, что он не всегда прибегает только лишь к насилию. Я слегка потянула его за полу кунтуша, призывая следовать за собой.
Мне хотелось прикрыть лицо капюшоном, когда каждый прохожий бросал на нас взгляд. Напрасно я принимала внимание на свой счет - мой спутник обладал гораздо более запоминающейся внешностью.
Студенты держались подальше от нас, когда мы приблизились к потрепанному, но еще сохранившему былую добротность белоснежному зданию коммуны. Уже не в первый раз я «сотрудничала» с Болуславом и знала, где его искать.
Из-за двери раздавались чувственные женские стоны. Хоть у кого-то сегодня хороший вечер. И это был не единственный женский голос за стеной — ему вторило еще одно такое же томное сопрано. Прекрасный дуэт нарушало лишь тяжелое юношеское пыхтение.
— Первый раз жалею, что выучился в Нильфгаардской военной академии, — усмехнулся Ольгерд, облокотившись на обшарпанную стену с красноречиво расписанным пожеланием Радовиду Свирепому сношать гусей.
Я постучала. Совершенно предсказуемо на стук не обратили никакого внимания, и мне пришлось повторить настойчивее. Реакция последовала, но иного рода — стоны одной из девушек стали более прерывистыми и частыми.
— Дай им немного времени. — Атаман вдруг подобрел, что я задумалась: уж не допплер ли передо мной?
Выразительный концерт действительно закончился лишь немногим позже, и я заорала во все горло: «Болуслав, это Милена, открывай!». Мой крик вызвал переполох, за которым последовала брань и короткая ревнивая перепалка.
— Да хули тебе опять надо-то, блядь? — Распахнулась дверь, в проеме во всей своей первозданной красе появился герой-любовник.
Ольгерд был определенно поражен, как непритязательны стали девы к физической красоте, а Болуслав был поражен не меньше увидеть на пороге вооруженного до зубов атамана. Пытаясь сократить ущерб от столь неэлегантного приветствия, он снова захлопнул дверь перед нашим носом.