Тело отзывалось на резкие движения бесстыдным, неистовым наслаждением. Откинув назад голову, я увидела лишь языки пламени там, где должно было быть бескрайнее звездное небо.
Шла дивчина в разорванной одежде…
— Чуть помягче, прошу тебя…
Ольгерд с каждым толчком все яростнее прибивал меня к камню. Удовольствие начинало граничить с болью.
— Как я могу отказать прекрасной даме.
Желание сыграло со мной злую шутку. Ольгерд начал входить в меня до жестокости медленно, заставив стонать гораздо громче, чем полагалось прекрасной даме.
Леший его знает, как долго он распинал меня на этом камне. Я потеряла всякое чувство времени.
Реальность лишь на мгновенье напомнила о себе, когда с вершины горы послышался нечеловеческий рев. Я ничего не смогла разглядеть в непроглядной темноте, кроме висевшего на ветке березы уха.
Резкий толчок вернул меня в чувство. Пальцы Ольгерда крепко схватили мой подбородок и повернули к себе:
— Смотри мне в глаза, Милена.
Тягучий низкий голос только подлил масла в огонь — и без него было слишком жарко от до предела раскаленной обнаженной кожи. Низ живота начал сокращаться горячими волнами, заставляя меня выгибаться дугой.
Святой Лебеда, как давно мне не было так отчаянно хорошо!
… Как повстречался ей могучий Сварог.
Первая волна страсти сгинула, оставив после себя блаженную негу. Пальцы Ольгерда все крепче сжимали мои бедра, оставляя красные следы. Он был близок, судя по вырвавшемуся глухому стону, по все более хаотичным и быстрым толчкам. От пепла и пыли глаза невольно слезились.
— Ох… Дьявол!
Ольгерд придавил меня всем телом, так сильно, что я не могла даже вздохнуть. По внутренней поверхности бедер вниз на камень потекло его семя.
— Ольгерд… мне дышать трудно… — едва слышно выдавила я.
Это вызвало у него улыбку, но он всё-таки великодушно слез с меня. Сел рядом, опираясь на локти, задумчиво уставившись на небосвод. Вот сейчас ласковое слово, пусть даже и тот самый яхонтовый цветочек, оказалось бы как нельзя кстати.
Промозглый ветер подул на кожу, резко вернув меня к мысли, что я лежу нагая на холодном камне. Стыд и сожаление угрожающе замаячили на задворках сознания, как амбалы в самом грязном переулке маленького города.
— Давно меня мучал вопрос, что это у тебя за знаки? — Ольгерд по-хозяйски коснулся моей метки.
Это не совсем та ласковая фраза, которую мне так хотелось услышать после близости. Тем более, что этот вопрос вызвал у меня глухую тоску. Вот уж воистину, всякая тварь грустна после соития.
— Так, баловство.
— Что за знаки, Милена? — с инквизиторской настойчивостью повторил Ольгерд.
— Чародейки гламарией пользуются, я тоже хотела… запоминаться мужчинам.
Одному мужчине, который был ко мне оскорбительно равнодушен. Ошибки молодости никого не обошли. Из-за своей Ольгерд похоронил всех, кто был ему дорог, а я всего лишь стараюсь избегать случайных связей… старалась.
— Тщетные ухищрения, — Ольгерд осуждающе вздохнул. — Это только раздражает, Милена, как будто с суккубом спишь. Я уж и не говорю о том, что подумал о твоем образе жизни, когда их впервые увидел.
Самое время залепить пощечину, но не стану марать руки.