— Наконец-то противник мне под стать, — издевательски протянул эльф. — Назову дочку в твою честь…
Толпа одобрительно загоготала.
— …когда твоя жена ею разродится.
Ольгерд обошел вокруг противника, разминая мышцы шеи.
— Какими витиеватыми стали оскорбления, — лениво, без малейшей злости в голосе, ответил ему Ольгерд. — В мои времена было достаточно обвинения в бесчестье.
— Твои времена давно прошли.
Эльфы от природы необычайно ловки, а этот был еще и силен, как каменный тролль. Стремительный удар в грудь — Ольгерд едва успел увернуться — кулак эльфа все же прошелся по нижним ребрам. Раздался отчетливо слышимый хруст. Мое сердце сжалось от мысли, какой болью он должен был отозваться.
Ольгерд даже не пошатнулся. Застыл в боевой стойке, напряженный, как зверь перед прыжком. Ответный удар эльфу прямо в челюсть — кровь брызнула на землю. Тот отскочил в сторону, избежав повторного удара.
Если бы не бессмертие, Ольгерд не смог бы так быстро прийти в себя. Я точно слышала хруст сломанных ребер. Судя по смятению на лице эльфа, его мучила та же мысль. Этот момент обозначил начало его поражения — в бою всегда неизбежно проигрывает тот, кто сомневается. Толпа жаждала продолжения банкета.
— Ты не умеешь бить, пес. Ты вихляешь.
Взбешенный этой издевкой, эльф пригнулся. Кулак Ольгерда просвистел в воздухе, ударив пустоту. Эта осечка позволила эльфу бить прямо в нос. Теперь настала очередь атамана окропить кровью поле боя. Она стекала по подбородку, на пересеченную глубоким шрамом грудь. Юная почитательница Ольгерда охнула.
Дурден Портной - один из лучших виденных мной бойцов. Но никто не может быть достаточно хорош, чтобы одолеть бессмертного противника.
В отчаянной попытке взять вверх, эльф кинулся на Ольгерда. Слишком быстро, слишком необдуманно. Опрометчивая атака была перехвачена стремительным ударом под дых. Эльф согнулся пополам, припал к земле и принялся жадно глотать воздух. Ольгерд переждал пару мгновений, но его противник уже поднял руку, моля о пощаде.
— Оскорбил бы ты мою супругу в честном поединке, тебя пришлось бы смывать с земли, — процедил Ольгерд, опустив занесенный кулак.
Его милосердию рукоплескали, но такими же овациями толпа удостоила бы и решение избить противника до полусмерти. Больше желающих помериться силой с атаманом не нашлось, и толпа разочарованно разошлась.
Бой действительно снова пробудил в нем вкус к жизни, судя по задорному блеску в глазах.
— Приятно иногда выпустить пар, — подтвердил он мои догадки. — Человеческую природу не изменить — мы рождены воевать, хоть оружием, хоть словом или деньгами.
Юная почитательница Ольгерда потянула меня за руку, озорно улыбаясь скорее ему, чем мне. Сначала опешив, я поняла, что она зазывает меня на следующее развлечение — пляски у костра, за которыми следует главное жертвоприношение. Принять в этом участие, к моему великому неудовольствию, надлежало каждой незамужней девушке.
Легче солгать, что атаман мне супруг, чем присоединиться к этой вакханалии.
— Я тебя развлек, Милена, — Ольгерд вытер кровь с лица белоснежным платком с вышитыми на нем инициалами И.В.Р., — развлеки и ты меня.
Развлечь тебя, значит… Его фраза очень пронзительно отозвалась в моем теле. Удары цимбал нарастали.
Костер уже полыхал вовсю, слепил глаза. Огромные деревянные исполины возвышались над котлованом. Кругом была рассыпана свежая брусника, и сапожки девушек в кашицу топтали ее, пока вся земля не пропиталась ягодным соком. Что это должно было символизировать? Кровь?
Движения танца были мне незнакомы, но удары цимбалов и пение кобзы подсказывали правильный ритм. Сердце билось в такт громкой музыке. Я плясала, повинуясь зову тела. Раскаленная земля так жгла ноги, что ступни приходилось поднимать все выше, отбивать такт каблуком.
Жар начал пробирать до костей. Я потянулась к корсету, слегка приспустив шнуровку — не настолько, чтобы выглядеть непристойно, но вполне достаточно, чтобы почувствовать на себе плотоядные взгляды посторонних мужчин.