Наговоры и заветы, свет надежды и исцеления, немного живой крови и ловкие движения пальцев.
Невесомое кружево жизни, трепетное и ломкое.
Тяжёлое полотно смерти, горькое и туманное.
Дух ёжился и сопротивлялся, скрёбся и полз к ним, припадая к земле, всё ещё в облике Драгоша, скалился так, что с клыков в землю капала густая ядовитая слюна. Его сильная воля сминала энергию жизни и смерти в каком-то цепком отчаянии.
Силы Драгоша угасали.
Посмотри на меня, Драгош. Посмотри в глаза — ты ведь хотел этого. Хотел стать сильнее. Впусти меня.
— Драгош, не слушай его, — Стефан сжал руку брата — но её не было, пальцы прошли насквозь.
Задыхаясь и от мельтешения призраков вокруг, он с трудом различал мутную фигуру брата рядом с собой. Тёмное пятно перед тусклыми расплавленными свечами.
Дух съёживался всё сильнее и сильнее, воя дико и страшно, метался среди границ и стен из круга призванных призраков и лучей от трёх оплавившихся свечей. Они не давали ему выйти из этих границ.
Стефан боялся. Он не знал, не навредит ли брату, ударив его часть души ещё сильнее. Возможно, этот дух всё ещё забирал его жизнь, крал по судорожным вздохам.
Но он знал, что призраки их отсюда не выпустят. А в сердце брата слишком много холода и мало ударов жизни. Бесконечный танец с призраками — или чуть больше усилий.
Той ночью лес скрипел и подрагивал всем своим существом.
Рядом Драгош пошатнулся, хватаясь за ближайший ствол дерева у края полянки. Пальцы соскользнули с гладкой коры, вцепились в хлипкую ветку, бесшумно сломали её от усилий. Ни звуков, ни дыхания, только дух всё ещё пил жизнь.
И Стефан, зажмурив глаза, собрал в свою нить весь дар, без остатка. Сквозь него будто прошёл разряд молнии. Даже призраки отшатнулись, разбежались шире, как круги на воде от брошенного камня.
Крика не было. Только тишина вокруг. Дрожа от усталости и напряжения, Стефан открыл глаза ровно в тот миг, когда дух в последнем порыве скользнул в сторону Драгоша, прошёл насквозь, стараясь зацепиться за него… но тщетно.
Чёрными брызгами разлетелся между ветвей деревьев, сгинул среди корней деревьев Хойя-Бачу, успокоенный навек.
И Драгош, теряя сознание, медленно сполз по стволу прямо на холодную землю.
На изломе ночи с неистовым криком тот, кто никогда не смог стать живым, исчез.
Лес затих.
И призраки медленно таяли, исчезали среди деревьев зеленоватыми огоньками вместе со своими историями. Всё тише и тише. Спокойнее. Их покой был потревожен, среди них появилось зло, и они звали того, кто может его побороть.
Теперь им снова спокойно можно блуждать в самой чаще. И делиться со случайными путниками своими историями.
Стефан не сразу понял, что лежит на сырой земле, дрожа от холода. И кончики его пальцев касались Драгоша.
Касались.
А грудь вздымалась и опадала. Влажная листва налипла к саднящим ладоням, к промокшим брюкам и испачканному пальто. В чернильном небе плыли сероватые облачка, между ними едва приметный серп месяца.
Вокруг звуки ночных мелких хищников, уханье совы и шорох среди кустарников.
Прикрыв глаза, Стефан впитывал в себя мир. Пара мгновений прежде, чем севшим голосом окликнуть брата. Тихонько:
— Драгош… ты… ты в порядке?
Его сердце билось.
Но ответа не было.
Он вскочил на колени, не обращая внимания на резкое головокружение и подкатившую дурноту. Драгош был без сознания. Но почти тут же открыл глаза и, вцепившись в вымазанный грязью сюртук Стефана, уткнулся тому в грудь, прижимаясь, как в детстве, когда мёрз зимними ночами.
— Драгош, всё хорошо, я рядом.
Тот ничего не ответил, только мотнул лохматой головой.
— Что? Что случилось?
Молчание.
— Драгош, поговори со мной!
Возможно… возможно…
— Ты потерял голос?
Короткий кивок и крепче пальцы на шерстяной ткани.
— Он всё-таки что-то забрал у тебя! Если бы я мог что-то сделать…
Спустя некоторое время, когда Драгош перестал трястись от холода, укутанный в пальто Стефана, он молча убирал огарки свечей со старого пня. Двигал губами по привычке, надеясь что-то сказать.
Не получалось.