— Пришли, — выдохнула Кейко, остановившись возле фрагментов порушенной временем стены. Когда-то она прятала богатство и изобилие владений феодалов от глаз их подданных, что мёрли, как мухи, от страшного голода и болезней, а теперь была лишь хлипким напоминанием — вход в «Обитель смерти» для простых смертных всё ещё запрещен.
Кино, обернувшись, кивнула медиумам, чтобы те были настороже и держали чётки наготове — что бы ни ждало шаманов по ту сторону, оно сделает всё, чтобы они не выбрались обратно.
Вытащив из поясной сумки два туго набитых холщевых мешочка, мико положила их возле границы поместья на расстоянии пяти шагов и, зашевелив губами в беззвучной молитве, прикрыла глаза. Мешочки тут же вспыхнули сначала жёлтым, а затем и синим пламенем, выпуская в воздух аромат жжённой травы, который на пару мгновений перебил витающий в воздухе трупный запах.
— Так наше присутствие не сразу заметят, — пояснила Кейко, смело проходя меж двух огней, а затем принялась осторожно переступать с камня на камень — большая часть стены обвалилась внутрь, и теперь подвернуть ногу на её обломках было делом нехитрым. Медиумы сначала недоверчиво переглядывались, не осмеливаясь следовать её примеру, но, когда их пожилая наставница решительно шагнула вслед за невесткой, поняли — другого выхода у них нет.
Воздух на территории поместья был гораздо тяжелее, чем за его пределами. Он давил на плечи, пробирался в нос и неприятно сжимал горло и лёгкие. Волосы на головах шаманов зашевелились при взгляде на уродливо извивающиеся ветви деревьев — на них то тут, то там, как ёлочные игрушки, были развешены души в затянутых на шее петлях. Они смотрели на медиумов широко раскрытыми в ужасе глазами и едва слышно хрипели. Миг для несчастных застыл во времени, и теперь висельники переживали момент предсмертной агонии снова и снова.
— Кого мы должны найти? — шёпотом спросила Кейко, чуть ли не на цыпочках шагая по землистой тропе. Призраки были всюду. Они кружились голубовато-серыми шарами в воздухе, проплывали мимо стайками, но не приближались — лишь наблюдали.
— Кого угодно, кто знает о Хоши, — проговорила Кино, и стоило ей лишь договорить имя девушки, как его тут же зловещим шуршащим эхом подхватили сотни чужих голосов, унося вглубь поместья. — Полагаю, скоро этот «кто угодно» сам нас найдёт. Долго ждать не придётся.
Медиумы не упускали друг друга из виду — по мере приближения к руинам дворца духов становилось всё больше и больше. Ноги начали настойчиво вязнуть в липкой заболоченной земле. Может, когда-то здесь и были ухоженные сады аристократов, но за тысячу лет местность переменилась настолько, что теперь ничем не отличалась от дикого леса. Моментами из бурой жижи показывались синюшно-серые перепончатые лапы и хватали незваных гостей за щиколотки, но тут же пугливо прятались, получая болезненные удары чётками.
— Какие наглые духи. Совсем нас не боятся, — бурчали медиумы, стараясь не думать, сколько душ уже загублено в «Обители смерти». По началу молодой шаман, что предлагал Кино вернуться, пытался определить их количество хотя бы на скидку, но на седьмой сотне ему стало совсем не по себе, и он бросил эту затею.
В реальности руины дворца разительно отличались от тех, что были запечатлены на фото в интернете. Жаль, что ни Манта, ни Йо, ни остальные ребята этого не видели. Да, древнее строение ушло под землю большей своей частью, поросло мхом, плесенью и всем, чем только можно, но при этом от него всё ещё веяло былым величием. Немудрено, что находилось столько смельчаков, намеревавшихся проникнуть внутрь или оценить его с коммерческой и эстетической точки зрения. Дворец мог бы стать памятником давно ушедшей эпохи, вот только судьба уготовила ему иную участь.
— Мама!
Кейко замерла, уставившись на внезапно материализовавшуюся перед ней девочку. Хвостики, короткое накрахмаленное платьице пятидесятых годов, белые носочки и большие наивные глаза… Ей от силы лет пять. Сердце мико болезненно сжалось: проклятье забирало всех без разбору, даже детей, не зная ни сострадания, ни жалости. На лице малышки промелькнуло осознание, что она обозналась, и её маленькие, точно кукольные, губы задрожали так, будто она вот-вот расплачется. Жрица присела на корточки и сочувствующе улыбнулась.
— Как зовут тебя, милая?
Девочка долго разглядывала лицо женщины, шмыгая носом и, когда шаманы уже и не надеялись, что ребёнок хоть что-то скажет, произнесла по слогам:
— То-ру.