Наблюдая за пламенем, с аппетитом и громким треском пожирающим тонкие стены, юноша медленно, на отяжелевших ногах подходил все ближе и ближе к дому, как завороженный. Все пространство вокруг словно застыло: ни дуновения ветра, ни размеренного покачивания деревьев и высоких зарослей трав — трепетал лишь ярко-рыжий огонь, поднимающий все выше к кроваво-алому небу свои смертоносные языки.
Раздавшиеся из хижины леденящие душу женские крики нестерпимых адских мучений стерли последние границы между сном и реальностью, и Асаха, не помня себя, перешел на бег. В висках тупой болью пульсировало: «Мама… Мама… Мама». В его груди комом застыл страх, сковав холодными путами разум. Юношу не волновало пламя, слизывающее кожу с его рук, когда он пытался открыть уже горящую дверь. Не волновал и ударивший в нос запах паленной плоти. Удар за ударом он наносил кулаками на неподдающуюся ему преграду, подгоняемый истошными криками и плачем за ней.
Тяжело дыша, Асаха отшатнулся назад и кинул взгляд на ладони: сгоревшая съеживавшаяся кожа лоскутами свисала с обуглившихся рук, но тошнотворное зрелище не вызвало в нем никаких эмоций. Его мысли были заняты лишь той, что находится в треклятой горящей хижине. Издав отчаянный рев, он с разбегу бросился на дверь, и та, чрезмерно громко треснув, таки не поддалась. Еще попытка. Еще. И еще одна. «Мама… Мама…»
— Асаха!
Юношу резко выдернуло из его сновидения, и он, жадно глотая воздух, открыл глаза и увидел склонившееся над ним обеспокоенное лицо Хоши. «Такой любимый нежный взгляд ее карих глаз…»
— Все хорошо, Асаха, это всего лишь сон, — тихо произнесла девушка, бережно поглаживая холодную щеку парня тыльной стороной ладони. Она сама поразилась, насколько легко и непринужденно она это делала. И куда только делась вся неловкость?
— Хоши… — задыхаясь от все еще накатывающей волны ужаса, выдохнул юноша.
— Все хорошо, — повторила она и слабо улыбнулась уголками губ. Она впервые видела Асаху таким потерянным и ощущала себя беспомощной, неспособной его успокоить и ободрить. Ей было невдомек, что одним своим взглядом она дарила такое тепло и заботу, что юноша чувствовал, как страх отпускает его, хотя еще и заставляет сердце беспокойно колотиться о грудную клетку.
Девушка с пристальным вниманием наблюдала, как разглаживаются тревожные складки на лбу юноши, как приходит в норму сбивчивое дыхание, и как лицо его становится умиротворенным. Ночной кошмар отпускал его, и Хоши была этому рада. Асаха перехватил руку, гладившую его по щеке, отчего девушка тихо охнула, и прижался губами к прохладной коже ладони, в упоении закрыв глаза и вдыхая тонкий аромат лесных ягод.
Хоши замерла, задержав дыхание. Сердце ее затрепетало, выдавая волнение, и внизу живота затеплилось какое-то странное чувство, разливая по всему телу волну жара. Такой простой жест… Но в нем было столько непередаваемой нежности, что глаза Хоши застлало дымкой слез. Она не понимала, отчего вдруг так захотелось расплакаться. Так хрупко все, что происходит между ней и Асахой, так страшно что все в одночасье может рухнуть, так нестерпимо больно, что их чувства, такие светлые и всепоглощающие, могут просто сровнять с грязью…
— Асаха? — тихо произнесла Хоши, чуть дрожащим голосом.
Юноша открыл глаза и прижал ладонь девушки к щеке, не желая с ней расставаться, что было ей приятно.
— Что? — так же тихо, в тон ей, спросил Асаха. Её опечаленный взгляд его озадачил, но он не посмел прочесть мысли Хоши. Он чувствовал — то, что она собирается сказать, будет искренне, и ни к чему пытаться заполучить то, что девушка отдает по доброй воле.
Хоши закусила губу в нерешительности. Слишком интимно было то, что она хотела произнести. Но, отбросив сомнения, девушка выпалила, пока разум не успел заставить ее передумать:
— Нас ведь не разлучат? Мы всегда будем вместе?
Лицо Асахи на секунду вытянулось в изумлении. От собственного вопроса Хоши вспыхнула, как маков цвет, вот только брать свои слова назад она не намеревалась. Потупив взор, она молча ожидала реакции юноши, и она не заставила себя долго ждать. Он сел перед ней на колени, мягко приподнял лицо девушки за подбородок и внимательно посмотрел ей в глаза. Асаха был настолько близко, что Хоши чувствовала на своих губах ветерок его дыхания. Глаза его потемнели, лаская девушку нежным взглядом, и она не в силах была от них оторваться.
— Никто и ничто не сможет нас разлучить, — шепотом произнес он. — Я… принадлежу тебе. Навеки. Слышишь?
«Ну вот, почему мне снова хочется плакать?» — подумала Хоши, ощущая комок в горле от накатывающий слез. Все ее тело буквально дрожало от нахлынувших эмоций: радость, восторг, смятение, желание подарить себя без остатка… — должно быть, это и есть счастье?