А потому нужно было начинать жалеть себя, поступать по-технарски умно, да и вообще…
— Ну, — сказала я, косясь на Клима, который рассматривал двор с видом «я — не я, жена не моя». — Рассказывай.
И походкой воина, вернувшегося из похода (в котором он завалил превосходящего по силам противника) проследовала в хижину Алика. Я слышала, я ощущала каждой клеткой кожи этот сладкий зов изнутри. Практически пение сирен, исходящее от старенького дивана.
Диван, правда, жалобно вздохнул, когда я на него грохнулась, но в целом больше не протестовал.
Объяснения Клима с Аликом прошли мимо меня, хотя они с какой-то радости устроились в той же комнате, но на стульях. Я спала, как совесть коммунальщика в снегопад, и только изредка в сон залетало что-нибудь этакое…
— А тебе вообще обязательно было втягивать ее в эти ваши олимпийские разборки?!
— …
— … я так понял, эти твои родственники прокачали выносливость. Чаще лезут.
— …
— … а ты не можешь там… ну, заклинание скастовать для того, чтобы это дело запечатать…
— …
— Во что уверовал?!
Тут я поняла, что дальше разговор будет долгим, потрясла головой и засопела активнее. Тут же на меня кто-то неумеренно заботливый накинул пледик, и проснулась я уже явно через несколько часов, когда эмоции прогорели, а в комнате запахло кофе и печеньками.
Еще в комнате проходил последний этап мужского совета на глобальную тему «Что делать?»
— Ну, шо, — вещал Алик, блестя очочками и явственно воплощая вместо меня силу технарского разума, — судя по тому, что было сказано тебе этим… ангелом… вариантов нет. Запечатывать портал должен ты — вот иди себе, запечатывай.
— Цементу бы мне, — донеслось с другой стороны колченогого столика. — Кирпичей античных. Стратий*, я говорил: я не подозреваю, как…
— Ага, не знаю, не подозреваю, мозгов не имею, разрешаю хоронить за плинтусом. Ты эту штуку придумал…
— Потому что боялся!
— Сейчас, значит, мало боишься?
Ушам своим не верю: Клим оправдывается. Это как же его Алик ухитрился достать за краткий промежуток времени?
Как-то поневоле начинаю проникаться уважением, да.
Ответной гримасы Клима я не увидела, но Алик вгрызся в печеньку с остервенением. Немного подумал и предположил:
— Так это… напугать?
— Как? — спросил Клим с должным смиренномудрием психиатра, который в пятый раз за день общается с буйным. — Стратий, ты же, наверное, понимаешь, что я тут, вроде как… бывший царь подземного мира… так что меня трудновато будет испугать криками «Бу!» из-за угла.
— Хм, — ответил Алик, который явно полагал, что было бы желание, а средство найдется. — Ну так поскольку ясно уже, что маны у тебя осталось по минимуму, а твоя семейка и так, и так тебя достанет — пора бы уже как бы и бояться.
Судя по выражению физиономии Алика — на него Климовские улыбочки не действуют. И лукавые взгляды — тоже. Он их встречает своим непроницаемым занудством.
Почувствовав, что разговор начинает катиться в пучины маразма, я выползла из-под пледика и взяла командование в неслабые женские руки.
— Значит так. Отставить мысли о глобальном, доставить мысли о конкретном.
— Хошь печеньку? — тут же конкретно среагировал предположительно влюбленный в меня Алик.
Печеньку, кофе, а также чего покрепче я хотела, но пришлось удовлетвориться первым и вторым.