Кириамэ второй раз просить не требовалось. Краткий, но ёмкий рассказ вместил все — необъяснимые исчезновения в Столь-граде, полное отсутствие следов, беседу с Водяницей и четыре найденных трупа. Невесть отчего он умолчал только о заезжем ромее. Видимо, счел эту подробность не слишком важной.
— Охти мне, старой, — прокряхтела Яга, выслушав. — Какие дела-делишки в столицах нынче творятся, прям страх один. Мы-то в своем медвежьем углу лаптем щи хлебаем и в ус не дуем. Нет, козлятки, не взыщите. Душегуба я вам по щучьему веленью и царскому хотенью на златой тарелочке не представлю.
— Сами изловим, — самоуверенно посулил Пересвет, — ты, бабуля, только подскажи — это впрямь чародей свихнутый или все ж таки человек, одержимый лютою злобою?
— А ты мне, бойкий отрок, сперва поведай — по чьей вине я магических гримуариев лишилась? — несмазанным колесом скрипнула злопамятная бабка. Царевич крайне заинтересовался узорами, вытканными на ковре. — Память-то, чай, не девичья. За давностью лет не упомнить всего, что читывала либо слыхивала от умных людей. Но одну вещь я вам точно молвлю, соколики. Неладное что-то творится. Словно могучая гроза ходит вкруг вашего края, да все никак дождем не прольется. Эфир вихрится, и недобро. Магические блюдца порой отказывают. Заклятия через одно действуют. Перелетные птицы раньше срока с места сорвались, да не к северу тянутся, а прочь от него. Звери откочевывают. Бражка надысь скисла ни с того, ни с сего. Врачевательные настои силу потеряли. Теперь еще вы с новостями. По первому впечатлению — в Столь-граде некто сильный да могущественный ворожит на крови. За такими чарами — не ко мне.
— А тогда к кому? — в единый голос вопросили принц да царевич.
Вещунья поскребла взъерошенные седые космы, вылезшие из-под наголовного платка, потерла скрюченным пальцем замечательно крючковатый нос.
— К Василисе Премудрой, — без особой охоты вымолвила она.
— Бабуля Ягуня, — проникновенно начал Пересвет, — при нашем безмерном уважении к твоей несказанной мудрости… Василиса умерла лет двести тому, если вообще когда-либо жила на свете. Батюшка в благодушном подпитии всякий раз поминает байку о том, как пращур, княжич Иван сын Выславов, охотясь, на краю болотины повстречал говорящую лягушку-квакушку. Она потом обернулась распрекрасной царевной-чародейкой. От большой любви они поженились, основали Тридевятое царство и душа в душу прожили девяносто лет и один день… но это же просто семейная легенда!
— Легенда, говоришь, — прищурилась старая ворожея.
— Ага, — враз осипшим голосом вякнул царевич. — Семейная.
— Ну что прикажешь делать с эдакой молодежью? — бабка оборотила морщинистый скорбный лик к Кириамэ. — Истории родного семейства не ведают, а туда же, тщатся мир перекраивать. Может, обратить его в жабу лет на десяток? Пущай прыгает с кочки на кочку, ума-разума набирается.
— В жабу, конечно, обратить было бы полезно, — и не подумал возразить коварный нихонец. — Но, боюсь, это крайне огорчит его почтенных родителей. И меня тоже. Ведь мне придется последовать за сим недостойным юношей на болота… жить в убогом шалаше, не имея возможности ни помыться толком, ни переодеться должным образом, ни причесаться…