Ник усмехнулся, но тут же скривился от боли. Он облокотился на спинку дивана, чтобы немного разгрузить верхнюю часть тела, и посмотрел на девушку. Волосы соломенного цвета, голубые глаза и ещё едва уловимое сходство в мимике. Он опустил взгляд, и, немного помолчав, заключил:
— Мне сорок лет, несколько из которых я провёл вне своей жизни. У меня ничего не осталось. А ты — моя единственная дочь.
— Твоя? Я… я же дочь Люцифера.
— Не уверен, что я готов рассказать тебе откуда берутся дети, и вообще сомневаюсь, что из меня вышел бы отец лучше, чем Люцифер, но… технически, это был я.
Ник не думал, что встреча с Хейлель так повлияет на него. Он был не против приехать и помочь ей, он не сомневался ни минуты, когда Гейб ему сообщил о ловушке. Потому что так было правильно. Потому что Клара этого хотела бы. Но сейчас он осознал, что хотел этого сам.
— Папаш у меня — хоть отбавляй, — скрестила на груди руки Хейлель.
— Горди тоже в ловушке, Лидия — ведьма, которая работает с Алленом, смогла связать Люцифера и теперь управляет им. Только поэтому именно я говорю с тобой, а не он. Оба, и Лидия, и Аллен всё это время работали на того, кто занимает в Аду трон — на Кроули.
— Но я сама хотела ему помочь сделать это!
— Он не оставит тебя в живых. Как только найдёт способ.
— В отличие от тебя и Клары ему было до меня дело.
— Возможно, Клара уже мертва, но ей было до тебя дело. Именно поэтому она и решилась на ритуал, что избавит её от демонической сущности.
Хейлель уставилась на Ника, не находя слов. Она не так это представляла. Она хотела помочь Кроули, чтобы отец рассердился и пришёл наконец-то к ней. Ей хотелось привлечь его внимание, но о матери она даже не догадывалась. Клара была демоном? Всё это время? Это так многое объясняло, но теперь Хейлель чувствовала себя опустошенной. Из-за её глупости её мама может снова умереть. Именно она допустила, что Лидия связала её отца. И пусть не напрямую, но именно её выбор сыграл немаловажную роль.
— Я могла убить Горди… — выдохнула Хейлель, в довершение прочих мук совести.
— Ты можешь спасти их всех, если только разрушишь этот дом.
Ник сам не верил тому, что сказал. Этот дом был близок ему, как и Люциферу. Этот дом символизировал слишком многое, и многое произошло в его стенах. Но даже его разрушение несло в себе сакральный смысл. По щекам Хейлель текли слёзы. Она испытывала разрывающее на части чувство вины.
***
Горди сидел в центре ловушки в позе лотоса. Он осмотрел оставшуюся половину символов и понял, что застрял ненадолго. Аллен так и не возвращался, но зато объявились Фрэнк и Эдвард.
— Сделали, как я велел?
— Да, Горделиус.
— Всё это так глупо! — вдруг рассмеялся Горди. — Вот вы, парни, скажите мне, что за смысл было оставлять меня здесь? Ведь вы всё равно передали мое послание, а сейчас можете разрушить ловушку. Это так просто, что невольно начинаешь выдумывать миллион хитроумных замыслов.
Фрэнк и Эдвард переглянулись. Им это не казалось ни чем-то простым, ни чем-то смешным. Не успели они раскрыть рты, как их опередили.
— И я их с удовольствием выслушаю.
Все трое повернулись на звук голоса. Опираясь на копьё Люцифера, неподалёку стоял Аллен.
— Теперь это излишне, — встав, сказал Горди. — Я ясно вижу, к чему это вело, Аллен. И я готов.
Фрэнк и Эдвард поспешно удалились. Аллену не было до них дела. Всё это время он шёл к одной цели, и теперь ему выдался шанс.
— Ты работал на Кроули только ради одного: возможности сразиться со мной один на один.
— Умный Горди, — саркастично заметил Аллен.
— Значит, так ты решил выяснить, кто из нас сильнее? — усмехнулся Горди. Он закатывал рукава своего испорченного кровью пальто. — Только вот Отец ценит не силу.
— Мне плевать, что ценит твой Отец! — взорвался Аллен. — Как и плевать на него самого.
— Неужели? А, по-моему, всё выглядит так: Папуля не оценил моих стараний — сломаю его любимые игрушки, — заметил Горделиус. — Это мне напоминает кое-кого.