- Мои купцы собираются в странствия, - сказал шейх спустя полчаса, сыто улыбаясь и поглаживая по бедру Дженсена, лежавшего рядом и наливавшего чай в пиалу. Чай уже остыл, но шейх его выпьет, просто потому что теперь у него пересохло в глотке.
- Новое путешествие?
- Да. Новые поиски сокровищ со всего мира. У тебя есть какие-нибудь желания?
Дженсен подал шейху пиалу и смущенно опустил глаза:
- Ты знаешь, чего я хочу, мой шейх.
- Ножи?
- Да, господин.
Этот разговор повторялся уже не в первый и даже не в десятый раз. Из своей прошлой жизни Дженсен вынес как воспоминание лишь небольшое умение в метании ножей, хотя не мог сказать, кто научил его этому. Ему нравилась сталь, ее холодный блеск и тяжесть. Но он был всего лишь рабом…
- Гарему не положено иметь при себе оружие. Ты знаешь правила, - покачал головой шейх.
- Господин, разве за эти годы я не доказал свою верность и любовь к тебе? - вскинулся Дженсен.
- Доказал. И доказываешь до сих пор, мой мальчик. Но твоя коллекция ножей может привести к разговорам или даже бунту среди других. А я не хочу, чтобы у тебя были проблемы, - шейх снова погладил Дженсена по шее и, наконец, взялся за завтрак.
Дженсен молча сидел рядом, подавая еду, бросая томные взгляды и думая о том, что в этом месте у него всегда были и будут проблемы. Потому что гарем шейха - страшное место, но если ты в нем самый сильный и жестокий, насколько это позволено наложникам, тебя будут ненавидеть. Два трупа, переломы и несчастный случай - это лишь верхушка айсберга. И шейх об этом знал. Ему нравилось держать рядом с собой мальчика, который томно стонал, раздвигая ноги, и вел свои войны на закрытой территории за это право, и за милость своего господина.
Глупец.
“И кого ты имел в виду?” - сам у себя спросил Дженсен. - “Его? А может, себя?”
Он нахмурился от собственных мыслей, но быстро взял себя в руки. Шейх отвлекся на предложенные фрукты, а потому ничего не заметил. Дженсен снова себя отругал, но на сей раз на его лице не дрогнул ни один мускул:
“Не расслабляйся. Негоже терять лицо вот так просто. Да и нельзя! Если, конечно, я хочу прожить подольше. А хочу ли?..”
Он и сам не знал ответ на этот вопрос. Нет, в сравнении с его прошлой жизнью, точнее в сравнении с тем промежутком между разорением деревни и этим гаремом, сейчас он жил как в сказке. Почти. Если, конечно, золотая клетка может быть сказкой. Но он сыто ел, сладко спал. Минимум раз в день принимал ванну. Носил дорогие шелковые одежды. И за это от него требовалась такая малость - раздвигать ноги, когда, где и с кем прикажут. Было ли ему противно? Признаться честно, далеко не всегда.
Когда пришло осознание что именно станет его работой, у него была паника. Настоящая паника, коих стены этого гарема видели много за годы правлений государей этих земель. Но он… быстро оправился, закрылся, ощетинился, и его стали ненавидеть. Потому что он хотел жить, хотел иметь хотя бы то подобие свободы, которое давали шейх и его внимание. Даже рабом он был гораздо свободнее любого другого наложника в этих стенах.
- Дженсен, ты сегодня грустен, - заметил, наконец, шейх.
Старик был проницательным и обманывать его было делом трудным всегда.
- Немного, господин.
- Почему же?
- Давно не слышал приятной музыки.
Конечно же, это было вранье, но он должен был что-то сказать.
- Музыки? В покоях гарема всегда играют лютни, - изумился его повелитель.