Я не ответила, решив, что выплёвывать мясо на дорогу неприлично, а дожевывать долго. Видимо, этот мой жест сочли за признание вины.
– Ты! – продолжила заводила. – Премерзкое исчадие ада!
– И дьявола! – встряла другая женщина, тощая и нескладная, в чём-то неопознанно-синем.
– Цыц! Мы, именем народного суда, объявляем тебя виновной в… – она достала из юбки листок, – наведении порчи, уничтожении урожая, наведении женских болезней…
– И совращении чужих мужей! – снова встряла долговязая женщина.
– Да молчи ты! Мы приговариваем тебя к побиванию камнями и острижению налысо…
– И сожжению!
– Тихо! Всё должно быть по закону.
– Там вроде что-то про доказательства говорилось… – встряла ещё одна тётка, гораздо более ухоженная и скептически настроенная.
– А, да! Вот у неё, – палец врезался куда-то в толпу, – скисло всё молоко. Её двенадцатилетняя дочь начала кровоточить…
– А мой муж, – снова встряла тощая, – перестал дарить мне подарки!
– И мне мой, – уже гораздо живее поддержала её толпа.
– И мне…
– И мне…
– А мой на меня вообще не смотрит!
– Всех клиентов переманила…
– Мой теперь хочет, чтобы я похудела! А как я это сделаю, если я беременная опять?
– Мне нужно новое платье…
Вот теперь мне стала ясна истинная мотивация всей этой с каждой секундой всё более неадекватной толпы. Когда я осталась совсем без сил, я ввела правило: услугу сможет купить тот, кто доведёт меня до оргазма. Подозреваю, что многим из моих клиентов сами зелья не особо нужны были… В любом случае мне ещё тогда казалось, что это не очень верное решение, и, как оказалось, не казалось.
Огромным усилием воли и каплей магии я всё же проглотила мясо и… А что им отвечать? Как бы всё правильно, если бы у меня был тот, кто меня действительно радовал, я бы его ни за что не отпустила, как Марата. Я должна была что-то ответить им, извиниться, или ещё что. Жизнь впервые подсунула мне настолько морально сложную дилемму, и я струсила. Развернувшись, я побежала по сырой мостовой, надеясь, что ни один из стучавших за моей спиной камней не пробьёт мне череп.
Обошлось. Я и не заметила, как снова оказалась в парке, бесцельно бродя меж деревьев, пиная опавшую листву и поглядывая на кибитку, стоящую у дороги. Интересно, кто её тут оставил? Когда-то она была раскрашена в яркий красно-синий орнамент, теперь то ли выцвела, то ли вымылась. Лошадей поблизости не было – чтобы её украсть, пришлось бы потратить больше, чем она стоит.
Говорят, первая капля вина, попавшая на язык, самая вкусная. Не знаю, насколько это правда, но первая капля дождя на макушку – самая неприятная, потому что несёт дурную весть. Будь дело летом, я бы спокойно переждала здесь, но еще не опавшие листья оставляли весьма слабую защиту для случайного путника, поэтому я уверенно залезла в кибитку.
Внутри оказалось много хлама, который было сложно не то, что украсть, даже описать. Всё очень старое и пыльное, что наводило на мысль, что вряд ли хозяин в баре. Может, убит, а его лошадей угнали? В любом случае, ткань исправно защищала меня от капель дождя, что позволило спокойно сесть на первое попавшееся место, вытянуть ноги и задуматься. Однако посидеть в тишине мне не позволили.
– Здравствуйте… – из темноты послышался неуверенный детский голос.
– Привет, – пожав плечами, ответила я. Дождь агрессивно бил по ткани, вызывая такой шум, что преследователи, если такие, конечно, найдутся, не услышат нас и в двух шагах от кибитки.
– Извините, что залез в вашу повозку… – максимально виновато продолжил неизвестный мальчик.
– Она не моя. Я просто прячусь здесь от дождя. Как тебя зовут?
– Олли, – тихо и как будто смущённо ответил он и затих, не желая продолжать рассказывать о себе.
– А меня – Эмма. Похожие имена, правда?
– Да, только буквы другие, – мальчик отвлёкся и, кажется, капельку повеселел.
– Скажи, Олли, почему ты здесь прячешься?
– Ливень, – он пожал плечами.
– У тебя нет дома, да?
– Ага… Теперь нету…
Ответ мне показался очень подозрительным, поэтому я начала раскручивать его на подробности:
– А вчера был?