— Взгляни же, Матвей, на своих друзей! — Директор вскинул руку, указывая на всех курсантов. — Взгляни на тех, кого ты предал!
Эрик сморщился. «Друзей» — это самое подходящее слово, которое только может придумать человек, управляющий этим хаосом под названием Академия. Даже среди сокурсников велась ожесточённая борьба, и только с годами понимаешь, что в одиночку просто невозможно выжить.
Юноша почувствовал, что медленно покрывался холодным потом. Прямо на него искоса смотрел Учитель. «Я просто пришёл посмотреть на казнь. Я получаю удовольствие от чужих страданий!» — напоминал себе Эрик. За эти годы он научился сохранять нужное выражение лица, что сейчас, чёрт возьми, было не так?!
— Признаёшься ли ты в своём преступлении? — продолжал парировать директор. — Ты знаешь, что проявление жалости к Фениксам карается смертью. Твои сокурсники застали тебя…
— Она умирала! — внезапно закричал Матвей. — Мы же не настолько жестоки, чтобы…
Эрик даже не заметил, как директор молниеносно достал хлыст. Холод пробежался по коже юноши от накрывающих воспоминаний. Каждый курсант проходил через эти позорные пытки, спину каждого украшали шрамы. Но больше всего доставалось тем, кто проявлял жалость к Фениксам. Сосуды боялись как огня восстания, поэтому жестоко расправлялись с самой идеей сострадания к своим же собратьям.
Не успел никто опомниться, как оглушительный вопль громом прокатился по округе. Паренёк упал на колени, но его тут же схватили за локти и, поставив на ноги, заставили голую спину предстать перед следующим ударом. Кровь выделялась яркостью на фоне мрачности Академии. Алый — единственный цвет, приносящий разнообразие в серость здешней жизни. Крики несчастных — чуть ли не последнее развлечение, которого не лишили курсантов. Все одобрительно загудели в ответ, бросали презрительные насмешки в сторону мальчишки.
Взгляд Учителя впился сильнее, подобно невидимым иглам, и Эрик, ненавидя всё на свете, вторил радостному гулу. Подумать только — этот несчастный парень сделал какой-нибудь пустяк: отдал часть своего обеда, просто сказал доброе слово, в то время, как юноша готовился к бегству отсюда, чтобы раз и навсегда примкнуть к группе восставших Фениксов. «Я сбегу и больше никогда не буду осуждать невинных!» — утверждал себе Эрик.
Директор жил в своём мире. Он не замечал ничего, кроме обмякшего парня из черни. Тот извивался, изливался слезами, моля охрипшим голосом о пощаде, тем самым приписывая себе больше смертельных ударов. Мужчина будто танцевал вокруг виновного, занося удары раз за разом, без перерыва, без промедления. Эрик едва улавливал элегантные движения директора. За это курсанты прозвали его Танцующей Гиеной. Отточенные чёткие движения поражали всегда, завораживали, приковывали взгляд, из-за чего пытка превращалась в красивый театр для курсантов.
— Посмотри на своих братьев и сестёр! — зарычал директор. — Ты предал их! Предал! Ты посмел забыть о своём происхождении! Фениксы — монстры, унижавшие нас двести лет назад! Им никогда не отмыть позор! А мы чисты!
Паренёк выплюнул кровь, жадно хватая ртом воздух. Для него это была бесценная секунда — секунда перерыва, когда Танцующая Гиена отвлёкся на свои мысли. Его тело покрывали свежие кровоточащие шрамы. «Ему не выжить, Эрик, — шепнул блеющий голосок в голове. — Если его каким-то чудом и пощадят, он умрёт от потери крови или гноящихся ран». Нет! Неужели всё так и закончится…
— Но ведь Фениксы — наши предки… — Воцарилась гудящая тишина. Все застыли в немом изумлении. — Это… они… они родили нас… Получается, что в нас течёт кровь предателей?..
Матвей приподнялся в локте. Говорить для него — как адский круг. Эрик знал это по собственному опыту, вот только его никогда не избивали так, как тех, кто жалел Фениксов. Юноша наловчился прятаться от закона, от Учителей. А этот паренёк… Он публично решил высказать всё, что являлось истиной?..
Мальчишка жалобными глазами, полными слёз, окинул арену. Будто посмотрел в душу каждому из тысячи курсантов, пытаясь найти поддержку, хотя бы крупицу сострадания! Наивный. Глупая надежда, утешение для тех, кто скоро умрёт. Никто и не хотел проявлять жалость к тому, кто пытается открыть глаза на правду. Но он был сильнее. Он высказал это при всех, пока Эрик готовил побег отсюда.
— Почему мы ненавидим Фениксов? — отчаянно спросил Матвей. Сил у него уже не оставалось. — П-почему… Они… они же и создали нас… они…
Прежде, чем парень успел договорить, иридиевый клинок с треском пронзил плоть.
В глазах Танцующей Гиены на миг сверкнул страх, породивший нетерпение. Он обожал убивать жертв мучительно, но сейчас из горла мальчишки фонтаном хлестала кровь. Матвей захрипел, схватившись за глубокую рану, начал биться в конвульсиях. Но через несколько мгновений он перестал шевелиться. В глазах потух огонёк.