Ещё некоторое время стояла странная тишина. Лена застыла, полностью растерявшись. Почему ему всё равно? Тут есть подвох. Не может быть всё так просто! Эрик Кали скинул с себя доспехи, переодевшись в белую рубаху.
— Наверное, я должен извиниться, что напугал тебя своим внешним видом, — Эклипс горько усмехнулся. — У нас, воинов, это обычное дело. Кстати, этот нож не укусит тебя, — Он показал на оружие, что продолжало лежать нетронутым на кровати. — Ну, разве что ты сама не проткнёшь им себя.
— Что вы хотите от меня? — не выдержала Лена. — Мне надоело это притворство! Я знаю, что вы хотите моей смерти! Вы хотите наказать меня — так сделайте уже это!
— Я хотел задать тебе вопрос, но видя, как ты смотришь на меня… Честно — жутковато. Неужели все рабы так относятся к нам? Видят только чудовищ?
Последние слова были произнесены как-то… опечалено. Эклипсы умеют что-то испытывать, кроме гордыни и бесконечной жажды убивать? Лена не знала, как ответить на вопрос. Что, если она скажет правду, и Эрик Кали убьёт её за это? Может, ему надо упасть в ноги и кричать, что это ложь? Или сказать это спокойно?
Эрик терпеливо ждал. В какой-то момент он подошёл к ней. От страха Лена едва сдержала крик, засевший в горле, однако Эклипс только поднял нож и протянул его девушке. Та неуверенно взяла его.
— Когда в тот раз, перед выпуском, ты посмотрела на меня… — продолжил Эрик Кали. Холод его руки до сих пор удручал. — Ты первая, кто из рабов взглянул на меня, как на человека. И в детской, около Аластора…
— Почему вы хотите это знать? — прошептала Лена. Голос её дрожал. — Зачем знать моё мнение?
— Потому что я хочу, чтобы Аластор был счастлив! — В глазах Эклипса сверкнула боль. — Но у него нет никого, кроме меня! Он… он как… как мягкая глина, из которой я могу слепить всё, что хочу. Я хочу, чтобы он никогда не был мной! Чтобы он вырос добрым, сострадательным, но в то же время сильным и уверенным в себе. Он должен расти среди Фениксов, как рос я когда-то.
«Среди Фениксов?» — хотела переспросить Лена. Он не мог говорить о рабах… Неужели он говорил о Матери Кали? О женщине, которая смогла найти укромное место и создать город, который до сих пор не отыскал ни один Эклипс?
— Ты сказала, что разбираешься в людях! — Эрик Кали невольно схватил её за руку. Сейчас он стоял так близко… Можно же вонзить нож прямо в сердце! — Мне важно знать, что со мной не так! С кем мне обсудить это? С Сосудами, которые не видят ничего, кроме власти и ненависти к вам? Что мне делать?
— Сначала надо сесть и успокоиться, — Лена попыталась выровнять свой голос, хотя внутри всё ещё яростно колотилось сердце. Годы в Академии сделали своё дело — она придала тону больше фальшивой уверенности. — Расскажи мне, с чего всё началось.
Эрик Кали присел на кровать, не сводя взгляд с девушки. Лена даже поразилась — она только что, — впервые за всю свою жизнь! — приказала Эклипсу. Сама она осторожно уселась на краешек стула, всё ещё боясь сделать неверное движение. Разве что приятная тяжесть в руке успокаивала — она хоть под какой-то защитой. У неё есть нож.
Пока Эрик Кали прочищал горло, девушка взглянула на нож. Раньше она не замечала его красоты. Багровую ручку украшала золотистая резьба, завивающаяся причудливыми узорами. Среди них ясно виднелся силуэт бегущей собаки. Она смотрела куда-то вдаль, а может, и просто дурачилась. Сложно определить. Лезвие сверкало даже при кровавом свете, и в нём виднелось отражение.
«Почему ты не вонзила нож, когда представился шанс?!» — кричало в голове. Лена не знала. В какой-то момент она увидела в каштановых глазах не Эклипса, против которого должна сражаться, а ребёнка, который потерялся когда-то давным-давно. Рука будто окаменела в тот миг.