Звук по-прежнему исходил из самого дальнего угла, и Эдит, приблизившись, вдруг заметила, что там, в стене, есть какая-то ниша. Посветив фонарём, девушка увидела, что это не просто углубление, а потайная каморка. Под нависшим потолком висела старинная люлька, а в ней лежал младенец… Эдит втянула в себя воздух, сдерживая желание закричать — она уже видела этого ребёнка на руках у призрачной Энолы, и, тем не менее, его облик вызывал отторжение и холодящий душу ужас. Пересилив себя, миссис Шарп зашла внутрь комнатки.
— Ничуть не сомневалась в тебе, дорогая, — до боли знакомый голос сочился ядом. Эдит даже не понадобилось оборачиваться, чтобы понять, кто заговорил с ней. — Не можешь удержаться от глупостей, просто органически не способна. Смешно, мне не пришлось по-настоящему стараться, чтобы заманить тебя сюда.
Сердце застучало в висках Эдит с бешеной скоростью. Люсиль сделала едва заметный взмах рукой, и младенец-призрак исчез. Миссис Шарп, наконец, обречённо развернулась, чтобы встретиться взглядом с сестрой своего мужа. Люсиль по-прежнему разительно отличалась от остальных призраков Аллердейл Холла, она выглядела почти как живая — казалось, будто дом не истощает её силы, а, напротив, подпитывает. Эдит попыталась что-то сказать, но язык не слушался её, страх парализовал тело, остались лишь гулкие удары сердца и ледяные, пронзающие глаза Люсиль. А затем Эдит ощутила, как ужас уступает место странному безразличию — впервые она не пыталась бороться и отрешённо ожидала своей участи.
— Томас никогда не найдёт тебя здесь, — сказала Люсиль. — Все тайны дома известны только мне. До свидания, Эдит.
Улыбка призрака была поистине чудовищной. Миссис Шарп покорно наблюдала, как Люсиль медленно, наслаждаясь ситуацией, закрывает тяжёлую дверь. В последний момент девушка словно очнулась — она просто не имела права безвольно сдаваться, особенно в своём положении. Эдит сорвалась с места с отчаянным возгласом, но было слишком поздно. Дверь захлопнулась, огонёк фонаря, дрогнув, погас, и Эдит оказалась в кромешной тьме.
***
Томас сразу забеспокоился, проснувшись утром и не обнаружив рядом жену, хотя она могла и просто выйти подышать воздухом. Шарп обошёл территорию поместья, осмотрел все комнаты в особняке, но Эдит нигде не было. Шарп звал её, но она не откликалась. Пытаясь сопротивляться подступающей панике, баронет начал проверять все помещения по второму кругу. Когда он зашёл в супружескую опочивальню, Томасу вдруг почудилось, что он находится здесь не один, словно кто-то незримый пристально следил за всеми его действиями. Мужчина невольно вспомнил о призраках, населяющих дом — он никогда их не видел, но давно уже верил в то, что они существуют. Если исчезновение миссис Шарп устроила Люсиль, то она вполне могла сейчас наблюдать за Томасом в его бесплодных попытках найти жену. От этой мысли по спине Шарпа пробежал холодок. Не было сомнений, что Люсиль страшна в своём желании отомстить, и едва ли Томас мог что-то противопоставить ей. Он почувствовал себя абсолютно беспомощным в этом проклятом доме, в котором полновластной хозяйкой была его сестра, пусть даже и умершая. Однако тут баронету пришло в голову, что в особняке должны были остаться и другие души…
Томас стиснул голову ладонями. Если призраки его жён витали где-то поблизости, не могли бы они помочь ему? Ведь речь шла не о его спасении, а о спасении Эдит. Мужчина лихорадочно размышлял, что он мог сделать для того, чтобы увидеть их. Прежде мысль о призраках всегда страшила его, он отрицал возможность их существования, потому что столкнуться с жертвами своей собственной слабости Томас безумно боялся. Сейчас же он вдруг ясно осознал, что, дабы призраки показались, нужно самому захотеть этого, нужно быть готовым к контакту и нужно…
— Нужно раскаяться в содеянном, — прошептал Шарп. Как бы ему ни было тяжело, он усилием воли воскресил в памяти всех женщин, у которых сестра отняла жизнь с его молчаливого одобрения. Томас вспомнил их голоса, их влюблённые взгляды, их беспечный смех… Эти воспоминания резали душу, словно нож, и на глазах баронета показались слёзы. Оказалось, что множество деталей, связанных с его жёнами, до сих пор хранятся в закоулках его памяти, и теперь Шарп мучился, понимая, сколь ужасную судьбу он подарил этим несчастным. Томас оплакивал их, искренне страдая, и даже потерял счёт времени, погрузившись в пучину горечи. За окном вдруг раздался раскат грома, и мужчина, вздрогнув, поднял голову.