Найнс едва не зарычал. Да какого чёрта они делают?!
И альбом. Фотографии… Их прошлое, о котором Мёрфи не хотели говорить. Почему? Слишком больно?
«Информацию о прошлом, о своём положении, они обменяли на нашу безопасность».
Найнс потёр переносицу. Они это сделали не ради того, чтобы Анархи оценили жертвенный жест. Они это сделали ради самих Анархов, поставив себя под удар. Убежища, у них же есть убежища кроме той квартиры? Раскроют ли их теперь? Родригез ощутил, как в груди поднимается чувство слепой ярости. Он сидит здесь, ничего не делает… Хотя, если он покинет Гриффитс-парк — все старания Мёрфи насмарку. Анархи не будут в безопасности, пока на их Лидера объявили Охоту. Придётся быть сторонним наблюдателем. Как же раздражает.
Комментарий к Часть 16. Не позволяй мне спать
* - строчка из песни AFI - Kiss my eyes…, под которую я писала эту часть
========== Часть 17. Пляски с саркофагом. Действие первое ==========
Когда хотят сделать поистине прекрасный комплимент голосу певца или певицы, говорят, что он звучит подобно хрусталю. Или звонко, подобно перезвону колокольчиков. Словно в голосе струится нежность, которую певец стремится подарить слушателям и всему миру. И почему долгое время существует стереотип, что на подобное способны лишь голоса сопрано?
Ламонт Лукас долгое время путешествовал, но ни разу не поддавался на влияние таких различных и одновременно похожих женских голосов. Он называл их псевдогипнотическими, впрочем, желал каждой из них удачи в жизни. Лишь однажды он услышал голос, истинно завороживший его. Это было во Флориде, в небольшом прибрежном городке. Девушка небольшого роста, с тонкой и крепкой фигуркой. Низкий голос, выраженное грудное резонирование. Казалось бы, что в этом такого? Но Ламонт встал посреди дороги, заворожённый песней и голосом. Она… Вернула его душе давно потерянное спокойствие, заглушила голоса нескончаемой паранойи и страха. В памяти частями всплывал нежный образ, давно канувший в историю вместе с её именем. Она считалась почти легендарной фигурой. Р… Ра…? * Как он мог забыть это имя?
И сейчас он вспомнил это имя. И знал, почему вспомнил. Вслушиваясь в голос поющей Авроры, понял, почему эта песня действует на него исключительно успокаивающе, хотя использовать песню Андерсен может в целях запугивания противника или подчинения своей воле. Он не подчинится, поскольку слишком близок к ступени высшего просветления. Он не чувствует страха, самое страшное событие в его жизни уже случилось и выжгло остатки его души дотла. Ламонт помнил, как она восстанавливалась по кусочкам, с какой болью и одновременно облегчением возвращался каждый из них. Как всё болело…ровно до того момента, пока он не услышал эту песню. Ламонт не мог отвлечься, не мог отпустить Анесу, теряющую связь с миром. Но голос Авроры проник и к его душе, заставив её словно встрепенуться и засиять. Он вернулся вместе с Анесой, понял, что продолжит свой путь, даже если его душа… Очистится? Правильно ли так говорить о нём, о вампире?
— Вы не слушаете?
Последняя нота прозвучала резко, струна почти оборвалась из-за резкого щипка. Ламонт чуть улыбнулся, наклонив голову.
— Это было бы невежеством с моей стороны. Я искренне наслаждаюсь Вашим голосом.
Они сидели в небольшом кафе неподалеку от апартаментов, где жили Андерсен и Россен. Аврора, расправив платье и закинув ногу на ногу, играла на гитаре, напевая знакомые мотивы. Ламонт, не отрываясь, смотрел только на вампиршу напротив. И оба «не видели» того, что кафе покинули все посетители, а персонал послушно сидит в подсобке и, кажется, смиренно ждёт указаний.
Аврора благосклонно кивнула и снова провела по струнам. Высунувшиеся было из подсобки официантки вернулись на прежнее место. Ламонт оглянулся на шорох и поспешил остановить собеседницу прежде, чем она снова сыграет на струнах его души.
— Я думаю, стоит отпустить смертных, прячущихся от нас, — он мягко коснулся руки Авроры, останавливая игру. Женщина кивнула и заиграла другую мелодию, начиная петь на незнакомом для Лукаса языке. И он неожиданно снова почувствовал, что эта песня никак на него не действует. Зато смертные стройной вереницей покинули подсобку и выстроились перед вампирами в шеренгу.
— Мы забудем этот вечер, — словно мантру повторили они несколько раз и, сохраняя строй, покинули зал.
— Столь полезные способности, напоминающие мне о Вентру.
— Если бы… — саркастично усмехнулась Аврора, кладя подбородок на гитару. — Эффективность страдает, они всё равно будут помнить об этом событии, правда, как о странном сне, который они не могли контролировать.