Одзиро Юта медленно шёл вдоль недавно отстроенных хибар и лачуг. Бросал взоры на раскинувшиеся рисовые плантации, наблюдал за шныряющими туда-сюда детьми, слушал отдалённые разговоры местных.
Долго ли продержится это спокойствие? Жрец натянул соломенную шляпу на глаза и покосился на постоялый двор, рядом с которым методично махали хвостами крепкие гнедые лошади явно неяпонского происхождения.
Маэда Такеши — самурай на службе у дома Хосокава, прославился своей хладнокровностью и абсолютной, даже, в какой-то мере, безумной верой в своего *даймё. Многие, кто видел его на поле боя, утверждают, что, убивая человека, выражение лица Маэда никогда не менялось.
Одзиро остановился перед длинным зданием — поместье главы деревни. Жрец аккуратно открыл дверь и прошёл в прихожую дома.
— Прошу прощения, можно войти?
В коридор выглянула девушка. Молодая и пышущая жизнью — дочь главы. Чёрные волосы, спадающие почти до поясницы, утончённое и слегка вытянутое лицо, блестящие глаза с небольшим лукавым прищуром.
— Добрый день, Одзиро-сан, — девушка низко поклонилась. — Рада видеть вас.
— Говорят, встретить священника вне храма — не к добру, — жрец невесело рассмеялся. — Не зря говорят, к слову.
— Что-то стряслось, Одзиро-сан?
— Твой отец — господин Хироки дома? — мужчина снял гэта и аккуратно поставил их в угол.
— Да, — она кивнула. — Прошу, пройдёмте.
Девушка провела Одзиро мимо пары закрытых дверей в самый конец коридора, где расположилась гостиная. Там, спиной к широкому полотну с изображением трёх журавлей, в абсолютной тишине, сидел мужчина.
Длинное домашнее платье, тронутые сединой волосы и уставший взгляд наученного жизнью человека. Хироки Суэно стал главой Сатомори всего три года назад. До этого он успел повоевать на стороне различных кланов: от Такэда до Датэ. Ронин, волей случая прибившийся к Хосокава.
— Прошу прощения за вторжение, — Одзиро сел напротив мужчины. — Есть разговор, Суэно.
— Всегда рад тебя видеть, Юта, — мужчина доброжелательно улыбнулся. — Как дела у храма? Помощь не нужна?
— Нет, храм в полном порядке, — жрец благодарно поклонился. — Есть вещи куда важнее.
— Раз так, то говори.
— Маэда и его люди не собираются уходить из деревни, — начал Одзиро. — Они требуют выдать Чиё и Ёсиру. Боюсь, если они не получат их, пострадает вся деревня.
— Хочешь выдать? — Суэно странно ухмыльнулся.
— Ты знаешь, что меньше всех этого хочу я, — священник горестно вздохнул. — Но нам нужно что-то придумать. От нашего решения зависит судьба всех жителей Сатомори, Суэно.
— Твои предложения.
— Переправить их по морю в соседнюю деревню. Я уверен, если Чиё продемонстрирует свои способности…
— В соседних деревнях столько ушей и глаз Хосокава, что даже зёрнышко риса не упадёт без их ведома, — прервал жреца Суэно. — Беглецов схватят в тот же день.
— Тогда что думаешь ты?
— Мы будем укрывать их до тех пор, пока это будет возможным. Если же Маэда решит действовать, люди не дадут Чиё и Ёсиру в обиду. Поверь мне, Одзиро.
— Где они сейчас?
— Каватсуки-сан, что живёт на самой окраине у моря, приютил их.
— Я бы хотел ещё раз поговорить с Чиё.
— То, что она говорит, беспокоит меня, — Суэно переменился в лице. — Тяжело поверить в то, что наша захудалая деревенька имеет какое-то там отношение к первородным богам.
— Чиё показывала мне сон, Суэно, — жрец перевёл взгляд на полотно. — Дым был повсюду и запах ему соответствующий. Время словно замерло, понимаешь? Я видел души, Суэно. Наполненные злобой и отчаянием, что рыскали в поисках света. Они живут в каждом из нас, жаждут вырваться на свободу. Чиё считает, что именно здесь, в Сатомори, в месте, где люди должны погрузиться в пучину злобы и страданий, эти души найдут выход наружу.
— И ты веришь в это, Одзиро?
— Не могу не верить, — кивнул священник. — Пока у храма есть жрец, что несёт в Сатомори мир и умиротворение, души живут с нами в гармонии. Но этот баланс всегда стремится нарушиться, Суэно. Даже если это неправда, я не могу рисковать.
— Поступай как знаешь, Одзиро. Я поддержу тебя, если это пойдёт на пользу деревне.
— Я ценю твою дружбу, Суэно.
***