– Не пойду, – повторил он. Старик схватил его под руки и потащил, сопя и надрываясь, через коридор.
– Все твои хитрости я насквозь вижу. Я же знаю, ты просто хочешь остаться один.
«Да, хочу». Корби не сопротивлялся. Дед пинком открыл дверь его комнаты, втащил его внутрь и бросил на пол рядом с кроватью. Корби ударился затылком о паркет так, что зубы щелкнули, но боли не почувствовал, только забился в новом припадке смехоплача. Пока он лежал на полу, старик принялся рыться в его вещах. Содержимое ящиков стола было кучей вывалено на стол, из россыпи предметов дед выбирал все, чем можно нанести себе вред: точилки, циркуль и козью ножку, железный пенал.
«Неужели старый хрен думает, что я не смогу этого сделать, если захочу? Я разобью окно головой и наткнусь шеей на острые стекла, или разобью его и просто выпрыгну. Мне не тринадцать лет. Я сильнее, умнее и решительнее, чем был тогда».
Все выбранное дед швырял в пластиковый мешок для мусора. Поверх степлера и россыпи канцелярских кнопок он бросил зарядку от старого телефона, интернет-модем со всеми проводами и еще несколько примочек для ноутбука. «Ого, – подумал Корби, – настала очередь всего длинного и гибкого. Странно. Я о повешении не думал. А он подумал». Покончив со столом, старик распахнул платяной шкаф и принялся выкидывать из него на пол простыни, вешалки, штаны с длинными штанинами, кожаный пояс. «Как много способов умереть, – с иронией отметил Корби, – мне бы даже не пришло в голову, что можно удавиться штанами».
Когда дед вытряхивал одеяло из пододеяльника, в дверь позвонили. Он вздрогнул и посмотрел на Корби.
– Пошли, – потребовал он. Корби не шевельнулся. Старик наклонился и попытался его поднять. Корби вывернулся, упал на кровать и начал отползать к стене.
– Ну и черт с тобой, – выругался дед и торопливо вышел из комнаты. Корби, задыхаясь, остался лежать на кровати. «Я могу украсть циркуль или простыню, – подумал он, – это даже круче, чем три литра церковного кагора». От этой мысли ему снова стало смешно, и он захихикал, запрокинув бледное лицо к потолку, комкая покрывало кровати белыми от напряжения пальцами. Из прихожей долетали голоса.
– Быстро Вы.
– Где мальчик?
– Там.
– Я не буду обувь снимать?
– Не нужно. Я и на минуту боюсь его оставить.
– Конечно. И правильно. – Незнакомый голос приблизился. – Вижу, Вы собрали все опасные вещи. Хорошо, очень хорошо.
Корби снизу вверх посмотрел на вошедшего к нему Ивана Петровича. У того был большой угреватый нос, на который сползали очки-велосипед, жиденькие седые волосы и маленький черный чемоданчик в левой руке.
– Добрый вечер. Вы не против, если я сяду?
Корби не ответил. Иван Петрович сел на краешек кровати, положил чемоданчик себе на колени.
– Как поживаете? Вижу, что не очень.
Корби молчал.
– Вы лучше расскажите все. О чем думаете, почему плачете. А я помогу.
Корби смотрел на него. «Дед позвал ко мне мозгоправа. Плохо».
– Не говорит, – пожаловался Иван Петрович.
– Иногда говорит, – ответил дед, – но редко и по большей части бред.
– Ясненько, ясненько. В прошлый раз это было…