– Не похоже на наш прежний дом, – обронил он.
– Я вчера убиралась. Везде, кроме его комнаты.
Корби представил, как она мыла все эти стеклянные поверхности, чистила ковры и выкидывала разные маленькие необходимые вещи. «Родители Андрея безумны, – подумал он, – не чуть-чуть, как мы с Ником, а совершенно, абсолютно безумны. Безумны навсегда».
– А где комната братика? – спросила Алеся.
– Та дверь, – чуть приподняв руку от подлокотника, показала Маргарита.
– Пойдем? – спросила Алеся. Никто не двигался с места. Все смотрели на Корби. Ему стало страшно. «Сейчас мои ноги подкосятся, – подумал он, – и я упаду. Пожалуйста. Пусть так и будет. Пусть я никогда не открою эту дверь. Андрей, зачем ты все это сделал со мной и с нами со всеми? И как ты это сделал?»
Он медленно подошел к двери. Ему пришло в голову, что у всего происходящего должен быть предел. Сейчас он коснется пальцами хромированной ручки – и просто проснется. Он окажется в своей комнате, в кровати, одетый, и снова будет утро вчерашнего дня и наркотический бред, а потом – проглоченные бритвенные лезвия, ужасная боль, горловое кровотечение и смерть. Все закончится.
Он надавил на холодный металл дверной ручки. Замок тихо щелкнул, и дверь открылась.
Он ждал чего-то загадочного или страшного, ждал, что эта комната будет такой же холодной и неживой, как и вся квартира. Но он ошибся. Комната была очень светлой, но белизна стен выглядела теплее. Ворох белья на неубранной постели. Тумбочка у изголовья со сбитым на бок будильником. На ковре – мягкие тапочки. Над кроватью – конструкция из тонких металлических трубочек; легкий сквозняк заставлял их тихо звенеть. Матово блестящий пластик письменного стола. Стеллажи вдоль стен, часть занята книгами, на остальных – скатанные в рулоны листы бумаги. У окна – накрытый тряпкой мольберт. Окно открыто, после дождя на подоконнике собралась лужа. В ней, истекая красками, мокнет палитра. У Корби перехватило дыхание. Казалось, Андрей только ушел отсюда, или не уходил вовсе, что он сейчас явится – из чистого воздуха, из солнечных лучей, из мягкого перезвона колокольчиков.
– Он что, рисовал? – еле слышно спросил Токомин.
Маргарита странно рассмеялась из своего кресла.
– Ты не знал? Он не рассказывал тебе?
Токомин промолчал. Комар оглянулся на него.
– Вашему сыну принадлежат все граффити на стенах клуба, который во дворе.
Корби пересек комнату и дрожащей рукой стянул тряпку с мольберта. Ткань беззвучно соскользнула на паркет. Под ней был смеющийся мальчишка. Одной рукой он приглаживал непокорные волосы, в другой держал банку с пивом. Его черная шевелюра обрывалась в белую пустоту листа.
В комнату вошли другие.
– Это же ты, – сказала у Корби за спиной Аня. – Как красиво.
Корби стало нехорошо. Он слышал, как кровь стучит у него в ушах. Он мог поклясться, что Андрей нарисовал это позавчера, в день своей смерти, нарисовал это смеющееся солнечное лицо после их позорного утреннего разговора. Корби зажмурился, но все равно чувствовал в глазах горячую резь подступающих слез. «Почему он не показал это мне? – подумал он. – Если бы я увидел это раньше, я бы все сделал по-другому. Зачем он пытался говорить свои неловкие сбивчивые слова, когда у него было это?»
Он почувствовал, как кто-то теребит его за руку, и открыл глаза. Это оказалась Алеся. Она больше не сидела у Ани на руках, а стояла перед Корби и снизу вверх смотрела на него.
– Не плачь. Братик не хотел, чтобы ты плакал. Это тот, кто приходит из долин, хочет, чтобы ты плакал. Он всех делает другими. – Она подцепила у себя на шее незаметную цепочку и вытянула из-за ворота ключ. – Вот, смотри. Братик мне это дал. Он говорил, что ты найдешь, что этим открыть.
Корби машинально подставил руку, и Алеся вложила ключ ему в ладонь. Он был простой, матово-серебристый, и казался ужасно холодным и тяжелым.
Корби услышал, как скрипнула кровать, и оглянулся. Там сидел Андрей. Он был в домашних шортах, на обнаженной груди висел такой же ключ, как тот, который Корби сжимал в руке. Тело мальчика было полупрозрачным, его лицо мерцало в лучах заходящего солнца. Призрак чему-то улыбнулся, соскользнул с кровати и опустился на одно колено. Пошарив рукой под кроватью, он вытянул оттуда тяжелый черный чемодан.
Корби почувствовал, как его несильно ударили по щеке. Он помотал головой и очнулся.