– Не все, – поправил ее испанец. И впервые посмотрел прямо на Риччи.
Она, вероятно, выдала себя тем, что слишком внимательно следила за их разговором.
– Почти все, – бросила Уайтсноу, даже не взглянув на нее. – Поскольку ваш корабль никоим образом нельзя назвать достойной добычей, а я обещала своим людям именно такую, придется вам указать нам новую мишень.
– Хотите, чтобы я показал вам дорогу в Эльдорадо? – хмыкнул он.
На последнем слове Тью насторожился и принялся рыскать взглядам по их лицам, но, к своему разочарованию, он не мог усилием воли начать понимать испанский. Как Риччи, которая не помнила, чтобы учила какой-нибудь язык.
Она заметила, что для понимания фраз ей необходимо смотреть на собеседника, хотя бы краем глаза, и сосредоточиться на нем, иначе слова превращались в невнятную путаницу звуков. Только в последнее время она начала различать отдельные, простые и часто употребительные слова в потоке. Риччи хотела бы узнать, сработает ли это с текстом, но на корабле не были ни библиотеки, ни газет, и едва ли кто-нибудь, кроме Уайтсноу, умел писать.
– Я знаю, что Эльдорадо не существует, – ответила капитан. – Но я и не требую его. Нам достаточно будет каравана с золотом.
– Почти все золото с приисков, добытое в этом году, досталось капитану Айришу, – сказал Фареска.
Уайтсноу разразилась краткой, но очень энергичной и эмоциональной тирадой в адрес опередившего ее ирландца. Риччи понимала больше половины слов, но не смысл составленных из них конструкций, хотя общий посыл читался однозначно. Ругалась капитан так же искусно, как и делала все остальное.
– Ладно, – сказала она через несколько минут, облегчив душу. – Потом выясним, что вы можете нам сообщить. Хоть что-то же должны вы знать. Отведите нашего «гостя» в трюм, мистер Тью, – перешла она на английский снова. – А мы пока подберем объедки за Айришем.
Тью сделал шаг к испанцу.
– Нет, – вдруг покачал головой тот. – Если вы хотите узнать от меня то, что я знаю о торговых путях и золотых приисках моей страны, вы берете меня в команду и даете мне долю добычу. Даже Иуда получил свои тридцать серебряников.
Он сказал это на ломаном английском, так что его понял даже Тью.
– Эй, капитан, этот выродок хочет в нашу команду! – воскликнул он.
– Я его поняла, – кивнула Уайтсноу.
– Да он замочил двоих наших парней!
– Ну, это аргумент скорее в его пользу, – парировала капитан. – Других выживших, как видишь, нет, а нам нужен новый источник сведений.
– Так выбьем их из него! Все испанцы – слабаки и трусы!
Фареска нахмурился и прикусил губу.
– Не все, – хмыкнула Уайтсноу. – Хотя, к нашему счастью, многие. Но он принесет нам присягу – так будет вернее.
– А если он что-то задумал?
– Я буду за ним следить, – пообещала капитан.
– И я, – буркнул Тью. – Так будет вернее.
***
Остаток дня они перетаскивали с галеона на «Ночь» все, что имело какую-то ценность. Такого нашлось немного – команда Айриша более многочисленна и не менее жадна.
Погрузкой руководили Риччи с Тью, так как капитан с их новым «товарищем» засели в рубке с ворохом карт. Риччи предпочла бы провести время с ними, а не торчать под палящим солнцем, но ее не позвали.
Матросы слушались Риччи не слишком охотно, но пока ее поддерживал авторитет Уайтсноу, а на поясе у нее висела сабля, они ей подчинялись.
– Снимем еще пушки и затопим эту громаду, – сказал Тью.
– Почему мы не захватим его и не приведем в порт? – спросила Риччи. – Можно было бы продать его.
Ей было жаль отправлять ко дну такое огромное и величественное творение человеческих рук.
– Шутишь? – поразился Тью. – Кому нужна такая штука? Она большая, неповоротливая, и не во всякий порт еще войдет, не то, что наша красавица «Ночь». Нам его до Сент-Джонса не довести.