Томпсон отправился с ней, чтобы набрать съедобных водорослей.
Они ходили от одной наполненной водой щели между камнями к другой, проверяя наличие в них обитателей, и постепенно отдалились от лагеря настолько, что костер прекратился в крошечный огонек, но ни в одной луже они не нашли ничего кроме мелких и очень вертких рыбешек.
– Знаешь, сколько шансов я даю на успешное завершение твоей авантюры с Панамским золотом? – задал риторический вопрос Томпсон. – Один из ста.
– То есть примерно столько же, сколько шансов собрать стрит за покерным столом, – отозвалась Риччи. – Но мы оба знаем, как эту вероятность увеличить.
– Фареска, – кивнул Томпсон. – Это увеличивает твои шансы… где-то до одного из пятидесяти.
– Испанец – не единственный мой козырь в рукаве, – ответила Риччи, ничуть не кривя душой.
– И что же еще у тебя есть?
– Сам понимаешь, что еще не время открываться.
– Предлагаешь мне играть с неизвестными картами?
– Ты знаешь, какова ставка, – ответила Риччи. – Ты можешь играть или встать из-за стола. Выбор за тобой.
Чем больше она будет убеждать Томпсона присоединиться к ней, тем более сомнительной станет казаться ему авантюра. А вот если принять вид, будто он не так уж ей и нужен, он сам приложит усилия, чтобы оказаться среди участников похода. Судя по задумчивому виду Томпсона, ее вывод был правилен.
В очередной впадине на дне что-то блестело. Риччи опустилась на колени и сунула руку в воду, чтобы вытащить предмет, который мог оказаться чем-то ценным. Внезапно из незамеченной ей норы в стене ямы метнулась серебристая молния и Риччи едва успела отдернуть кисть от щелкнувших зубов. Рыбина тут же убралась обратно в укрытие.
– Тут есть рыба! И она крупная! – воскликнула Риччи.
– И зубастая.
– Я ее изловлю!
– Только без меня, – попятился Томпсон. – Я приманкой служить не буду.
– Ну и иди к черту! – буркнула Риччи. – Я ее добуду.
Томпсон недоверчиво хмыкнул и отправился в лагерь.
Она попыталась просунуть саблю в нору, но та изгибалась и клинок входил всего и наполовину, далеко не доставая до стенки. Риччи попыталась выманить рыбину из норы каким-нибудь безопасным способом: кинула кусок раковины моллюска, поводила в воде лезвием и веточкой, но не добилась реакции.
«Моя рука казалась ей более подходящей добычей. И я ведь успела среагировать вовремя».
В полной уверенности, что не прозевает снова, Риччи опустила руку в воду на как возможно большем расстоянии от норы, занесла саблю и пошевелила пальцами.
Рыбина попалась на наживку, как и в первый раз. Но то ли она изменила траекторию нападения, то ли из-за искажения расстояний в воде Риччи не рассчитала место, так или иначе сабля ударила в камни, а рыба вцепилась ей в руку.
Риччи завопила так, что ее услышали в лагере, и тряхнула рукой, но рыбина – испуганная, должно быть, не меньше, потому что не в ее природе было охотиться на людей – надежно вцепилась в кисть. От резкого движения Риччи не удержалась на краю и полетела в яму. В воде она, опомнившись, ударила рыбу саблей еще раз – на этот раз зубы разжались и, дернув несколько раз хвостом, обитательница ямы всплыла кверху брюхом.
Промокшая и раненая, но довольная доведенным до конца делом Риччи выбралась из ямы и вытащила добычу с собой. Положив ее на камни рядом, она смыла кровь – рана уже успела затянуться.
– Это гуачанчо, – опознал рыбину прибежавший на ее крик Фареска. – Или барракуда.
– Она съедобна? – спросила Риччи.
– Да, местные ее ловят.
– Отлично, – кивнула она. – Было бы досадно промокнуть ради ядовитой рыбы.
***
Вдвоем они потащили добытую барракуду в лагерь, нанизав ее на саблю, как на шампур. Когда они подняли ее голову на уровень плеча Риччи, рыбий хвост лишь немного не достал до земли.
– Мы ее пожарим, – облизнулась Риччи. – С этой морской капустой будет просто королевским блюдом.
– Да, – согласился Фареска. – Куда лучше того, чем меня будут кормить на нижней палубе… или на рудниках.
– Слушай, – сказала Риччи. – Почему бы тебе не присоединиться к нам?