<p>
– Рядовой, спустите кобелька и ваша хамнявая армейская жизнь, опосля покажется повидлом. Чего вы кипятитесь? Не дай бог, лопнет мочевой пузырь и ошпарит вам драгоценные ноги. А новые, когда еще вырастут? У вас есть справка, что вы умеете пользоваться автоматом не нанося вреда окружающим? А она не просрочена? А дата какая? Только не говорите, что не помните. Вы не маньяк случаем? Что вы на меня смотрите как на ожившего Феликса Эдмундовича? Слушайте здесь, мосье! Вы коварны как Мюллер и уже нас волнуете, а папа у меня полковник КГБ. Вам с нас никакой выгоды, одни проблемы. Они вам к чему? А нам сейчас не до скандалов – экскурсия подошла к концу, и нам пора домой, к маме. Вы же здесь не заработаете даже на пару пустяков, одну головную боль. Вам на дембель, домой побыстрее, к телкам, а не следствия разные, прокуроры, допросыкамеры. После ведь, стройбат там, или тюрьма. Оно вам надо? – по-взрослому рассуждал Лешка, а Серега открывал для себя самообладание товарища.</p>
<p>
– Ну-ка, Тарас, дай я им пенделя, кирзачом, в очко, хородским умникам, пропишу ща, прости меня, Хосподи.</p>
<p>
– Слушайте сюда еще раз, боец с детскими попами. И слушайте внимательно: мой папа – полковник КГБ, вы нас пальцем тронете, он вас в асфальт закатает, катком переедет, свернет фарш в трубочку, и свиньям скормит. Затем ваши папмамы получат письмо с благодарностью от командования и уведомлением, что вы с честью погибли на боевом посту. Придержите пса и свои эмоции, гражданин. Вам до трибунала полшага, – он повернулся ко второму пограничнику и доброжелательно спросил:</p>
<p>
– У вас вызывающе торчит чубчик, вы не Тараса Бульбы родственник? Вы уже знаете, что письмо вашей родни признано вредным для линии партии, а его позиция с запорожцами – чистой воды антисоветская? Вы ведь оттуда, так? Западэнец, самой чистой Днэпровской воды! Не боитесь, что разжалуют? Мы тут слышали, что вы в Японию собираетесь, а за это, срок, знаете ли: статья 58-ая – измена Родине, да еще и с отягчающими: с оружием в руках, сговор, группа – светит до пятнадцати, а то и… расстрел… Трибунал у нас гуманный, но не до такой степени. А замполит знает? Чего вы нас пинками и псом своим шугаете? Мы здесь – инородное тело, из-за вас полдня боком бродим, никак выход не найдем. Мы за так сойдем. Совершенно даром и за ничего. Будете себя прилично вести – отцу не скажу, считайте – второй день рождения у вас сегодня. Отодвиньтесь в сторону, неблагонадежные, дайте честным гражданам дойти, куда с самого полудня стремились пионеры-ленинцы, дома нас усталый после важной, государственной работы, папа ждет. Домой, пора домой! – Леха повернулся спиной к клацающему зубами кобелю, сделал Сереге страшные глаза и одними губами прошептал:</p>
<p>
– Двигаем, Сержик, нам до хаты, в этот миг между прошлым и будущим, без задержки. Не отвлекайся и не оборачивайся, чревато, – и подтолкнул юного предателя Родины к выходу.</p>
<p>
Честные граждане, стараясь не смотреть на рвущегося с поводка бешеного пса и ошарашенных стражей границы, бочком по стеночке, выбрались из ресторана, поднялись в сопровождении калашей на верхнюю палубу, спустились мимо ошалевшего от такой картины вахтенного, и вернулись в серо-ледяную кашу и пронизываемую зимними ветрами безнадегу.</p>
<p>
За ними, с трапа ведущего в другую жизнь, сошла пара служак провожая неудавшихся Миклухо Маклаев зловещими зрачками стволов и потоками благословлений.</p>
<p>
Все мы знаем те благословления с детства. На зубок.</p>
<p>
Но не пальнули, пальцем не тронули, и псу не позволили. Полковник КГБ – фигура слишком крупная, чтобы рисковать своей шкурой. Даже липовый. А вдруг?</p>
<p>
Белый теплоход с шумом отошел от пирса, поднял пенную волну и смыл розовые надежды, мечты, тропические острова и перспективы, оставив несостоявшихся изменников в глубокой, промозглой ночи.</p>
<p>