– Он никогда меня не боялся, – бесстрастно оборвал Люциан. – Но я и не думал, что он настолько безрассуден, чтобы не бояться и полного уничтожения. А боится он только за какого-то мальчишку…
– И это лишний раз говорит о том, что быть здесь этого Нейла не должно. Из него такой же жнец, как из меня – ангел… Что, собственно, тебя и привлекло.
Привлекло. Природы этого фаворитизма со стороны Люциана, Лукреции, Кристена и прочего «начальства» Вельд не мог понять вот уж несколько веков. У него самого не было ни любимчиков, ни потребности их заводить.
– Мы же немёртвые, Вельд. Не мёртвые, но и не живые, – рассеянно произнес наместник Смерти, двумя пальцами сжимая тонкую золотую цепочку, которая не давала разбиться соскальзывающим с длинного носа очкам. Хотя… разве очки падали бы, если бы он этого не хотел? Нет. Однако Люциан был фальшив. Фальшив насквозь, но вместе с тем и до той степени, которая еще не вызывает снисходительного отвращения. Он был актером и соответствовал театральному гриму на своём лице.
– Эта тусклая искорка Земли-матери делает нас живыми хотя бы на миллиардную долю процента. Заставляет испытывать некую пародию на человеческие чувства. Или хотя бы иступляться до той степени, в какой мы еще способны сдерживать эти человеческие порывы.
– Интересно, почему мысли мальчишки ты не читаешь с такой лёгкостью? – с легким раздражением осведомился Вельд. Слова Люциана были брошены в лицо неоспоримым фактом – тем фактом, что сам Вальдемар, похоже, был бесповоротно мёртв.
Заслуженно мёртв… Пусть даже есть среди жнецов и те, на ком было еще больше крови.
– В нём слишком много жизни, – пустые тёмные глаза жадно сверкнули. – Как ты знаешь, я могу читать лишь мысли тех, кто скорее мёртв, чем жив.
– Тем не менее, на повестке дня стоит тот, кто скорее жив, чем мёртв, – резонно заметил Вельд.
Вместо ответа Люциан неторопливо прошагал к иллюзорному окну и чуть уловимым движением повёл вдоль поверхности зачарованного стекла, меняя его свойства. Между прочим, у самого Вельда в кабинете иллюзорных окон не было – они внушали ему отвращение. Зато идеально подходили к ломкой фальшивости наместника Смерти.
– Как тебе Никита Орлов? – услышал он короткий смешок, и перевёл взгляд на сквозное стекло. Недоверчиво вскинул почти бесцветные брови.
Мальчишка. Бледный, чахлый подросток с большими глазами и слабым подбородком. Угловатый, с по-дурацки вздёрнутыми плечами, он зябко кутался в серую толстовку, сидя на подоконнике; перепачканные графитом костлявые пальцы судорожно сжимали сигарету, которую заморыш изредка подносил к тонким красным губам.
– Ты ожидал чего-то более… претенциозного.
– Да… Нет.
Вельд не знал. Он просто не ожидал ничего подобного.
«И это – та самая глобальная системная ошибка?»
– Та самая, судя по всему.
Ошибка тем временем слезла с подоконника и натужно хлопнула пластиковой рамой; мысль о слабых руках мальчишки чуток отдавала пренебрежением. Опустившись на ворсистый зелёный ковёр, он принялся сосредоточенно разыскивать что-то в недрах сумки, валяющейся возле стола. Наконец, из вереницы потрёпанных корешков был извлечён блокнот – толстый спиральный блокнот размером с небольшую книгу, выглядевший нетронутым, если бы не плавно отогнутые нижние уголки страниц. Вальдемар живо представил себе, как парень судорожно-механическими движениями кисти перемещает на единой спирали белые листы с тонкой рябью бледно-голубых клеток. Парень так и поступил – будто бы Вельд пристальным взглядом прострочил ему руки мягкими стежками и продел в них нити кукловода.
Страницы блокнота – больше половины – были испещрены разновеликими графитовыми чёрточками и линиями. Они складывались в какую-то невообразимую мешанину грозно-вообразимых очертаний; прескевю в его дословном значении.
«Шизик?..»
– Приглядись внимательнее, – почти беззвучно посоветовал Люциан.
После его слов мешанина обрела форму резко, даже грубо. Невнятные образы, выведенные неумелой рукой, обрели лица, обросли живой плотью…
– Мёртвой, – невнятно поправил Люциан. – Они мертвы, Вальдемар. Они все давно мертвы!
Но Вельд не слышал. Шелест бумаги прекратился, и секундное удивление промелькнуло на худом, скуластом лице мальчишки, обнаружившего длинное чёрное перо, заложенное между страницами. Бережно зажав очин кончиками большого и указательного пальца, он медленно поднёс перо к лицу; кончиком его провёл вдоль обветренной нижней губы. Если бы у Вельда билось сердце, то сейчас бы его ритм ускорился: творить такую порнографию с…